– Тогда пошли спать! – решительно сказал Петр, – и забудь про эту проклятую Сову! Я бы еще побеспокоился, если бы тебе приснился лебедь, который жил у нас в амбаре!

Женщина невесело рассмеялась.

– Только не это! – воскликнула она, – жуткое создание, прямо исчадие ада!

– От него не спасешься! – проговорил он, – впрочем, как и от меня тоже!

Это я тебе докажу! Кстати, как хорошо, что лебедь вовремя улетел! Если бы тогда Ильяна привязалась к нему, то потом слез было бы море!

– К сожалению, привязаться можно к чему-нибудь и похуже! Есть вот…

– Ну, без этого никуда! Я тебе скажу, в каждом городе есть такие злачные местечки, что потом так и тянет туда! Так что, Эвешка, пока она будет ездить верхом, она будет привязана к лошади, а это лучше! Пусть этим летом она еще чувствует себя ребенком! А зимой… зимой поглядим. Ты там не брани ее особо! И завтра не держи ее дома!

– Не брани ее! – нахмурилась женщина, – но ты не хуже меня знаешь, что я ее не браню!

– Но ты требуешь от нее многого!

– Но только того, что нужно!

– ПОслушай, она же ведь еще ребенок! Она же не может предугадывать все заранее! Все дети таковы! Я и сам был такой! Она должна наслаждаться жизнью, а взрослой станет – еще наработается! В общем, постарайся уговорить ее поехать с нами! Нечего ей тут сидеть!

– Знаешь что! Дочь ведуньи не должна расти, словно чертополох! Она не может жить, делая только то, что нравится ей! Ведь вокруг нее есть и другие люди! И с ними тоже нужно считаться! Петр, это и называется отроческим послушанием! Она потом будет мне благодарна за такое воспитание! Если она в самом деле почувствовала себя виноватой и приняла близко к сердцу мои упреки, так это хорошо! Пусть она почаще задумывается об этом!

– Но она ухаживала за лебедем…

– Не только уж благодаря ее стараниям! Ты спроси Сашку, она тоже иногда может вести себя просто опасно, он подтвердит! Или… спроси, что случилось с его родителями…

– Эвешка, перестань…

– Тебя тут не бывает, когда…

– Это зависит ведь не от меня!

– Если уж на то пошло, Петр, то мне совсем не нравится быть единственной, кто постоянно что-то ей запрещает! Я понимаю, что ты не способен ругать ее! Но вот что мне совсем не нравится – только я ее отругаю, как ты, наоборот, начинаешь утешать и хвалить ее! Ты даешь ей подарки, ты выполняешь любой ее каприз, ты… По сравнению с таким добреньким, каким ты стараешься казаться, я выгляжу…

– Что ты, это вовсе не так…

Эвешка широким шагом направилась в сторону, явно рассердившись. Петр и сам начал терять самообладание, но старался еще сдерживать себя.

– Я всегда бываю рядом, когда чувствую, что нужен ей! – проговорил он несколько смущенно, – и мне кажется, что так и надо! И не надо так убиваться! Будь сама помягче к ней! Она обычный ребенок, такая же, как и все дети в ее возрасте!

– Ах, если бы…, – начала упрямо жена.

Но тут Эвешка, решив больше не накалять обстановку, замолчала.

Петр тоже не стал ничего говорить. Уж лучше отложить разговор на завтра.

Или вообще не говорить на эту тему. Но уж сколько раз он говорил себе это!

Когда они пришли жить на это место, то быстро поставили дом и баню, а уж потом все остальное. Дом был основательный, с толстыми, рублеными стенами, зимой там было тепло. Это было тем более странно, что никто из них не был плотником.

Саша часто задумывался о своей жизни здесь, особенно поздними вечерами и по ночам. Он садился за стол, зажигал одну свечу и начинал разговаривать с нею. Свеча давала тусклый свет, и нужно было зажигать вторую, но Саша из экономии не делал этого. Эту экономию одобрила бы Эвешка, но Петр вряд ли. Что это добро экономить, если оно и создается для того, чтобы светить? Впрочем, Петра никак нельзя было упрекнуть в транжирстве – он умел сочетать и широкую натуру, и хозяйскую практичность.