– Нет, – другой рукой я убираю нож, чтобы он не мог дотянуться. Сборщик с удивлением наблюдает за мной, и теперь я обращаюсь к нему. – Четыре месяца за двухмесячную ренту? Должен быть другой способ.

– Джулс.

Я не обращаю внимания на мягкое предостережение отца и поворачиваюсь к сборщику. На его лице читается скука, и это приводит меня в не меньшую ярость, чем сам факт, что он забрал время у моего отца. Но я справляюсь с эмоциями, натягиваю благодушную улыбку и стараюсь, чтобы мой голос звучал любезно.

– Позвольте меня продать мое время, сэр. Вы можете взять пять месяцев.

В глазах мужчины на секунду вспыхивает интерес, и я точно знаю, о чем он думает: сборщик может отдать ренту Герлингам, а лишний месяц оставить себе. Но тут встревает мой отец.

– Ей всего шестнадцать.

– Мне семнадцать, – перебиваю я, и отец хмурится из-за этих слов. – Папа, сегодня одиннадцатый день месяца. Мне семнадцать.

Сборщик смотрит то на меня, то на отца, не понимая, кому верить, а потом кряхтит и качает головой.

– Нет, я не стану вызывать гнев Колдуньи на свою голову за забор крови у ребенка.

Колдуньи или Лиама Герлинга?

– Пожалуйста, – я обращаюсь сразу к обоим мужчинам. – Я никогда не отдавала время, но могу заработать и вернуть его позже.

– Легко сказать, что ты заработаешь и вернешь его позже, – упорствует отец. – Сложнее действительно его заработать. Сборщик, подайте мне второй сосуд.

– Я буду работать в Эверлессе. – Слова слетают с губ, прежде чем я успеваю осознать смысл сказанного.

Резким движением отец поворачивается ко мне и смотрит с предостережением.

Сборщик не двигается.

– Ты будешь что?

– И… – я пытаюсь вспомнить, что Амма рассказывала мне на рынке, – они платят год за месяц. Если вы немного подождете, я выплачу вам долг вдвойне, и заплачу за два месяца вперед, – добавляю я, пытаясь скрыть отчаяние в голосе.

Взятка. Сборщик заинтересован. Он оценивающе осматривает меня с головы до ног, и я ужасно смущена, но держу подбородок высоко и выдерживаю его навязчивый взгляд. Я знаю, как Герлинги ценят молодость и красоту. Я не Ина Голд, но, по крайней мере, унаследовала от матери длинные ноги и красивые волосы. В подходящей одежде я вполне сошла бы за девушку из Эверлесса.

– Джулс! – Отец пытается подняться из-за стола, опираясь на трость, встает во весь рост, возвышаясь над нами, и я вспоминаю, каким человеком он был: гордым и достаточно сильным, чтобы заставить отступить любого прихвостня Герлингов. Я опускаю взгляд в пол, делая вид, что не замечаю его. Мне нелегко, но я не знаю, сколько времени он уже отдал и сколько еще осталось.

– Я запрещаю тебе…

– Сядьте, – нетерпеливо говорит сборщик. – У меня есть дела поинтереснее, чем слушать пререкания крестьян.

Отец медленно садится обратно в кресло; на его лице я вижу выражение страха вперемешку со злостью.

– Я позволю вам разобраться с этим, – говорит сборщик снисходительным тоном и встает из-за стола. – Если собираешься отправиться в Эверлесс, увидимся на рассвете на рынке. Посмотрим, подходишь ли ты. В противном случае я вернусь завтра, чтобы забрать остаток ренты.

– Спасибо вам за понимание, – отвечаю я. Папа неотрывно смотрит на меня. – До завтра.

Сборщик бормочет что-то себе под нос. Когда он выходит и захлопывает за собой дверь, в комнате повисает звенящая тишина.

– Сколько времени у тебя осталось? – вопрос срывается с губ сам собой.

Отец или не слышит меня, или решает проигнорировать. Он отводит глаза, вытирая порез на ладони тряпкой.

– Джулс…

– Сколько времени у тебя осталось? – настаиваю я.

– Достаточно, – звучит как упрек. Он делает глубокий вдох. – Ты ребенок. Тебе надо вернуться в школу.