Художники—иконописцы умирали под куполами храмов, создавая фрески, и Лена всеми своими чудесными силами поэтических образов рисует жизнь, и ее читатель и слушатель ее поэтических спектаклей наделяется от ее творчества святыми силами искусства. И мало что остается «за кадром», в душе, оттого что Елена максимально выложилась в своем искусстве слова, о чем свидетельствуют ее публикации на сайте «Маяк» в литгостиной **.

Душа поэта вылилась в строки, потерялась там и для жизни уже не остается слова, а слово Елены бесценно и ложится в финансовые, полагающиеся мастеру, пределы, ограниченные государством, не выделившим на литературу ни единицы расходов в нашей современности.

О поэзии Ефима Бершина (книги «Осколок», «Мертвое море»), лирический герой которого сросся со Вселенной во всех болевых точках, первой из которых является пространство как необходимая единица бытия:

«…Пространства нет!

Есть вечная дыра

в окаменевшем облике пространства…» —

Стихи Ефима Бершина задевают за живое своей прямотой и смелостью. Ни слова лишнего, ни буквы, – четко выверенная формула жизни автора в поэзии, боевой дух в борьбе на ухабистом жизненном пути. И это основные мотивы жесткой лирики Ефима, жесткой, оттого что жестка жизнь, и проявления всесильных неумолимы. Даже сильный человек высыхает изнутри слезами, становясь изюминкой, произошедшей из виноградины, когда бездомная душа всю свою земную жизнь ищет приюта:

«… Вселенная бездомна, как огонь,

кочующий по воющим каминам,

как осень,

как отцепленный вагон,

как запах облетевшего жасмина…»

– вот эта бесприютность души лирического героя, «… Как отцепленный вагон…» – эта жуткость атмосферы постоянной борьбы характеризует всё творчество поэта. Ефим Бершин – борец, воин света, огонь в ладони, он – рыцарь вселенной и ее образов.

Бершин потрясает своим мировоззрением, он божествен в своем исполнении симфонии жизни.

Прочитав стихи Ефима Бершина «…грешница становится невинной…», и сад расцветает для борьбы с едким дымом повсеместной лжи.

«…Мы вмертвую держались за скобу

родного дома.

Но скрипит со стоном

гнилая дверь.

Не обмануть судьбу.

Ты чувствуешь? Уносит!

Вместе с домом.»

Неожиданность мотивов поэзии Бершина ставит перед стеклом, становящимся зеркалом, и видеть начинаешь по—бершиновски – офтальмологически четко и ясно.

«Пространственная форма пустоты —

дыра в заборе

или кукиш рамы,

застывшие солдатские кресты,

свистящие из снежной панорамы,

звезда в ночи,

огонь из блиндажа,

самоубийство – как побег из плена,

фигура бесприютного бомжа —

как сгорбленная формула вселенной.

Вселенная бездомна, как огонь,

кочующий по воющим каминам…»

Есть очень немногие люди на свете, поэты, несущие свет. Много лет назад я открыла для себя Ольгу Седакову, как чудо. Чувственная органика ее поэзии необычайна:

«… Дикий шиповник

идет, как садовник суровый,

не знающий страха,

с розой пунцовой,

со спрятанной раной участья под дикой рубахой.»

Вот именно «спрятанной раной участья под дикой рубахой» здесь цепляет за чувства, открывает осязательный импульс. Притяжение света и радости имеет неожиданную проекцию в самых неожиданных моментах, мгновениях ее поэтических строк:

«Где—нибудь в углу запущенной болезни

можно наблюдать, удерживая плач,

как кидает свет, который не исчезнет,

золотой влюбленный мяч.»

Явление неожиданного образа: из «…углу(а) запущенной болезни» в «свет, который не исчезнет, в золотой влюбленный мяч». Это диаграмма выхода из темноты на свет дает поэтической душе кислород.

Содержательны стихи Дмитрия Бирмана в подборке журнала «Артикль». Автором великолепно выражена реальность познания мира и себя.