– Ничего не понимаю, – сказал Жора.

– Я тоже, – сознался мальчишка. – Любаша исчезла. Выскочила из окна, когда нас бомбили, – и след простыл!

– Может, с ней что случилось?

– Конечно случилось. Если она не сбежала на острова Туамоту, то ее разнесло на такие мелкие кусочки, что мы даже ничего не нашли. В Туапсе так никого не разрывало. Обычно руки, ноги находились.

– А острова Туамоту далеко? – спросил Жора.

– В Тихом океане…

– Это далеко, – сказал Жора.

– Ты возьми картошку, – сказал Степка. – Продашь кому-нибудь…

– Не покупал я ее, – застеснялся Жора.

– Все равно… Твоя она. А Любаши теперь нет. И глупо оставлять картошку.

– Это точно, – сказал Жора и пнул мешок ногой. – Килограммов сорок будет. Да мне-то она не нужна. Сам понимаешь.

– У тебя паек.

– Сухомятка, – сказал Жора. – А насчет Любаши ты, друг, темнишь.

– Я правду говорю.

– Никогда не поверю, чтобы с сестрой беда стряслась, а брат спокойный. И ни одной слезинки. И голос не дрожит.

– Мне нельзя плакать. Я силу воли вырабатываю.

– Да ну?

– Себя проверяю. Готовлюсь…

– К чему?

– Не твоего ума дело, – сказал Степка. – А картошку забери. Крупная картошка. Год жалеть будешь, что даром оставил.

– Люди нажитое даром оставляют, – ответил Жора. Махнул рукой и произнес разочарованно: – Всю ночь, дурак, не спал, вот о чем действительно жалею. Нет, скажи, а у Любаши жених есть?

– Она на островах Туамоту за туземца выйдет.

– За чернокожего?

– Туземцы и желтокожие бывают, и краснокожие. Кто знает, какого она предпочтет… Обычно ей густо загорелые ребята нравились.

– Много ребят было? – ревниво спросил Жора.

– Как тебе сказать… Может, Любашу и не разорвало. И на острова Туамоту она не сбежала, ведь кораблей в Георгиевском нет. Встретишься, спроси у нее сам…

– Слушай, как тебя зовут?

– Степка.

– Ты же все про нее знаешь, Степка…

– Подари гранату РГД.

– В вашем роду цыган не было?

– Угадал.

– Я догадливый. А зачем тебе граната?

– Орехи колоть…

– А скажешь? Про Любашу…

– Забирай лучше картошку. Народ вернется, интерес проявит, на каком поле ты ее сажал.

– Хорошо, – сказал Жора. – Я подарю тебе гранату без запала. Такой гранатой можно колоть орехи.

– Только вперед, – предупредил Степка. – На слово не верю.

Жора поплелся к машине. И вскоре вернулся с гранатой.

– Обращаться умеешь?

– Будь спок! – ответил Степка и спрятал гранату за пазуху. Потом хитро оглянулся, поманил Жору пальцем.

– У Любаши, я знаю точно… не было ни одного парня. Нравился ей один, когда она в пятом классе училась. Но он в Архангельск уехал. А остальные только записочки пишут. Она смеется и рвет их…

– Правда? – радостно прошептал Жора.

– Истинная правда, – поклялся Степка.

Пусть Любаша не ангел и ребят вокруг нее увивалось много, но продавать сестру за гранату РГД он не станет.

– В кино на дневные сеансы ходит. А на танцы или на свидания ее из дому не выгонишь. Мать даже удивляется. «Затворницей» называет…

У Жоры глаза стали масленые, как чебуреки.

– Я так и думал, – признался он. – Она мне сразу понравилась: боевитая! А я тихих не люблю. В тихом болоте, сам знаешь, кто водится?

– Правильно, – согласился Степка.

– Тащи кастрюлю или сумку какую, – сказал Жора. – Куда тебе картошку отсыпать?

Но Степка уже передумал:

– Слушай, Жора… А может, весь мешок оставишь? Любаша с островов вернется… Картошка ее всегда в хорошее настроение приводила. Особенно на постном масле.

– На постном масле?.. Хорошо, что-нибудь придумаем. Достанем постного масла. Пусть только она быстрее с островов возвращается.

Нюра видела, как, перекрестившись и охнув, по-мужски поплевав на руки, бабка подняла кирку и, не шибко замахнувшись, ударила о скалу. Сверху с шорохом поползла сыпучая земля. Юркнула медно-зеленая ящерица. Перебирая лапами, заспешил по паутине лохматый паук. Кирка оставила свежий след – узкую полоску, белую, словно сахар.