– А помнишь, этот Аркаша, нах, на заборе повис, бля?

– Это пиздец был, – захлопал себя Коля по ляжке с новой силой. – Поыл, бля? Купила матушка Аркаше брюки, такие модные – с карманом на молнии на боку. Ну и, бля, естественно, на вырост взяла, а он их подвернул, чтоб не волочились по земле. Поыл? И ходит гордый, очками своими светит. Это уже через несколько лет было после побоища с Гитлером. Очки уже другие, штанцы модные, блять. И мы все через забор полезли, ну и он тоже. Поыл? Бля, вот вместо этой ограды забор-то и был.

– Да, да. Вот там где-то это было, – с готовностью поддакнул «Вася», махнув рукой в направлении домов.

– А на заборе были закорючки такие чугунные и пики, блять! Поыл? На него надо было сначала залезть, а потом спрыгнуть, главное – жопой на пику не насадиться. И, короче, все залезли, прыгаем, и Аркаша, нахуй, тоже прыгает. Только у него, блять, у него… – хлопал себя по ляжке «Колян» и «Вася» тоже ржал. – Этот… как его, бля… отворот штанов, бля, его модных – поыл? – пиздец, зацепился за эти закорючки ебучие. И он как повиснет, нахуй, вверх тормашками, штаны-то хорошие, блять, крепкие! Поыл?

– Ой, пиздец! – задыхался от смеха «Вася».

Было выпито уже значительно больше половины бутылки, когда петербуржские стэндап-комики стали потихоньку приходить в себя после своих искромётных историй. И уже начали было поминать то одного, то другого не чокаясь, как Даня, передав Юре камеру, сделал им предложение. Он протянул «Васе» пять штук:

– Это тебе, спрячь.

– Нихуя! Спасибо!

И действительно «Вася» сунул пятёрку куда-то внутрь одежды, поближе к груди.

– Эй, бля, а чё это? – спросил обиженный «Коля».

– Ну он интересные истории вспомнил, нас порадовал.

– А я чё, не вспомнил? Мне тоже давай!

– Ну друг твой лучше рассказывал.

– Кто лучше? Он вообще, блять, молчал.

– Да ничего я не молчал! – испугался Вася, что придётся отдавать пятёрик.

– Давай сюда! – заявил с угрозой «Коля». – Половину мне давай.

– Да ты чего, Романыч? – попытался отшутиться «Вася». – Там же одна бумажка, тебе оторвать, что ли?

– Похуй, рви давай!

«Николай» Романыч хотел справедливости и ему было не до рациональности. Ведь он, хоть уже и смутно, но понимал, что это он все истории рассказывал. И в то же время пытался вспомнить, что это такого говорил его приятель, что пятёрку дали именно ему.

– Да ты чего, Романыч, её ж не примут, давай разменяем да поделим.

– Пойдём разменяем, только ты мне её дай – и пойдём менять.

«Вася», обиженно причитая, полез во внутренний карман за купюрой. Чем удивил молодую компанию и спутал все планы Дани и Юры.

– Ну вот, бля, другое дело, – успокоился «Коля».

– Пойдём менять, давай, «другое дело», блять.

– Пойдём, пойдём.

Компания ещё надеялась, что «Колян», выманив деньги, попробует их присвоить себе и конфликт опять вернётся на путь эскалации. Но, когда увидели, что друзья действительно собрались вместе идти в магазин, поняли, что конфликт исчерпан. В этот момент встрял в ситуацию Юра. Он достал бумажник и заглянул туда в поисках такой же бумажки, и тут вспомнил, что разменял единственную пятёрку при покупке водки специально, чтобы все были тысячные, в две тысячи десятом году ещё много где могло не быть сдачи с пяти тысяч. Он не стал обращаться к Дане, а решил, что и тысячные пойдут. Он вытянул пять тысяч и окликнул «Колю».

– Романыч, стой!

«Коля» и «Вася» обернулись.

– Слушай, мы поставили социальный эксперимент, и ты вышел просто красавчиком, молодец! Эту пятёрку забирай себе, и вот тебе ещё пять. – И Юра протянул Романычу пять тысячных купюр.

Оба друга выражали крайнюю степень замешательства, но совершенно в противоположных настроениях.