– Вы были близки с Арсением Владимировичем?

Аскольд кивнул:

– Я у него учился еще в старших классах. Знаете, тогда стали вводить профориентацию и крутые ученые вели онлайн курсы, что-то вроде введения в специальность. Вот тогда я и узнал об этом НИИ и о его планах. Вишняков был классный, очень крутой препод, не жадный.

– Не жадный? Он что, деньгами вас ссуживал? – Не понял Филиппов.

Аскольд посмотрел на него, будто впервые увидел, и рассмеялся, по-детски громко.

– Да нет, – он все еще давился смехом. – Как вам объяснить… Вот Рослав Игоревич никогда не расскажет о своей разработке в подробностях, никогда не вставит в текст научной статьи своего аспиранта ничего стоящего, прорывного, никогда не наставит на мысль. А Арсений Владимирович мог взять твою работу, перечеркнуть все и сказать, где смотреть и что делать, чтобы работа перестала быть копипастом. Он никогда не жадничал делиться знаниями и собственным опытом. Поэтому у него такое количество учеников и все сплошь – звезды.

Филиппов понял. Интересно, но сам Рыбалкин, хоть и был учеником Вишнякова, звездой себя явно не считал, сидел скромно, вел себя довольно сдержанно.

– То есть среди учеников у него недоброжелателей не было?

– Нет, – Аскольд улыбнулся, во взгляде появилось что-то по-мальчишески озорное. Оно мгновенно преобразило его лицо, добавило ему красок. – И среди пациентов НИИ – тоже.

– А среди коллег?

Рыбалкин стушевался, будто внутри выключили загоревшуюся было лампочку, взгляд снова стал потерянным. Парень уменьшился, как бы сдулся и опять опустил взгляд, принялся рассматривать собственный стакан.

– Тут я не знаю, – пробормотал неуверенно.

Филиппов улыбнулся – парень ему нравился еще больше.

– Вы не хотите бросать тень на своих коллег… Понимаю вас. Но ваш ответ мне все-таки нужен, поэтому давайте зайдем с другой стороны. Вы замечали ревность к Вишнякову со стороны коллег. Я имею ввиду не в сексуальном плане, – он поймал удивленный взгляд Аскольда и сразу пояснил, чтобы не тратить время, – я имею ввиду ревность научную, профессиональную.

Рыбалкин вздохнул:

– Я понимаю, о чем вы. Пожалуй, всякое бывало. Но я не знаю никого, кто бы ненавидел Арсения Владимировича настолько, чтобы убить.

– А Лосевский?

Рыбалкин заметно напрягся, уши покраснели.

– Это вас Рослав Игоревич наговорил, да?

– А что, напрасно?

– Напрасно. – В голосе Рыбалкина послышалось упрямство. – Они не враждовали никогда, да, споры были жаркие, но это не мешало им дружить.

– Дружить? – Это в корне меняло дело. – Вишняков и Лосевский дружили, вы уверены?

После того, что рассказал зам Вишнякова в это особенно трудно верилось. Парень кивнул, снова опустив взгляд:

– Да, думаю, так. Арсения Владимирович был шафером на свадьбе Тимура Альтертовича.

Филиппов не знал о свадьбе видного ученого.

– А когда она произошла?

– В прошлом году, в августе, кажется, – Рыбалкин снова приосанился и заговорил уверенно.

«Странно, он не говорит о смерти Лосевского».

– Скажите, а как они сейчас общались, в последнее время?

– Не могу знать, Лосевский давно не участвовал в конференциях. Говорят, у него было какое-то серьезное исследование в Новосибирске.

– Рослав Игоревич сказал, что Тимур Альбертович погиб, вы не знали об этом?

Новость застала Рыбалкина врасплох. Он вскинул голову, посмотрел внимательно, будто рассчитывая найти какие-то доказательства, что следователь его разыгрывает. Покачал головой:

– когда? Нет, это какая-то ошибка… он должен был присутствовать на конференции. Я видел его в числе гостей… Разве что… – Он схватился за коммуникатор, набрал запрос – его пальцы двигались по виртуальной клавиатуре так споро, что Филиппов не успел прочитать суть запроса. Но впрочем все быстро разъяснилось. Рыбалкин вскрикнул и перевернул цифровое облако следователю: – Рослав Игоревич что-то напутал, речь шла о смерти младшего брата Лосевского, он, действительно, погиб в автокатастрофе.