– Обещаю, что нет!

– Неженатые мужчины и женщины в Америке много времени проводят вместе, – ответила я. – Они ходят на свидания, в кино, в театры, в рестораны. Мужчины и женщины иногда даже живут вместе до брака. И американцы женятся по любви.

(В отличие от Афганистана, где большинство браков устраивается родственниками и среди родственников!)

Почему я сказала это талибу в афганском посольстве? Учитывая языковой и культурный барьеры между нами, уверена, что он понял не более десяти процентов сказанного. Но даже это привело его в восторг.

– Мужчины и женщины… Правда, что они могут касаться друг друга? И иметь детей до свадьбы?

– Да, – мягко ответила я. – Мужчины и женщины касаются друг друга до свадьбы.

– Вы ведь замужем, верно? – спросил он.

Я улыбнулась, почувствовав, что ему можно сказать правду. Не знаю почему, но я чувствовала себя рядом с ним совершенно свободно. Может быть, по той причине, что он решился задать мне столь опасные вопросы? Что не побоялся вторгнуться на территорию, запретную для неженатого мужчины в рамках жесткого толкования Корана талибами?

– Нет, Мохаммед, я не замужем. Я долго жила с мужчиной – так, как будто мы женаты.

Он перебил меня:

– А что случилось? Почему вы ушли? Почему вы не замужем?

Он перестал быть для меня талибом. Мы были обычными двадцатилетними людьми, желающими лучше узнать друг друга.

– В Америке женщины работают. А сейчас я путешествую и работаю.

– Америка хорошее место, – улыбнулся он.

– Верно, – согласилась я.

Через пять дней я получила свою визу.

Я ехала через Хайберский перевал по каменистой дороге и рассматривала острые пики гор Спингар, ярко выделяющиеся на фоне кобальтового неба. Я договорилась с сотрудниками агентства ООН по делам беженцев, чтобы меня довезли от границы с Пакистаном в Джелалабад, а потом и в Кабул.

Мы ехали молча, и я любовалась поразительным пейзажем, словно принадлежащим другой планете. Каждые несколько миль я видела брошенные русские танки, подбитые и изрешеченные пулями, – мрачное напоминание о том, что красота Афганистана не спасла эту страну от мучительных испытаний. Афганистан – одна из беднейших стран мира, но если бы только это. Вдоль пустынной дороги стояли остовы разбомбленных домов. В клубах пыли то и дело можно было рассмотреть похожие на призраков женские фигуры, с головы до ног закутанные в традиционные синие одеяния. Мальчишки закапывали ямы на дороге лопатами, и водители бросали им монетки.

В Джелалабаде я остановилась в гостинице ООН за 50 долларов за ночь – большинству афганцев не заработать столько и за год. Повсюду были ветхие жилища-мазанки. В моей комнате лежал заламинированный лист с правилами и инструкциями ООН: «Двери закрываются в 19.00. Никакого общения с местными жителями. Выходить только в сопровождении водителя ООН. Вы находитесь в зоне активных боевых действий. В случае бомбежки спуститесь в бомбоубежище, расположенное за зданием. С собой возьмите бутылки с водой, еду и все необходимое».

Коричневый платок и национальный костюм я сняла в ванной. Надо сказать, что все это не защитило меня от тяжелых взглядов афганцев – в этой стране очень мало иностранок и женщин без хиджабов. Расслабиться я смогла только в душе. Свобода, независимость и сексуальность, составлявшие самую суть моего существа, полностью противоречили образу жизни, навязанному Афганистану «Талибаном». Я знала: чтобы успешно работать в этой стране, мне нужно скрывать свои взгляды.

Сотрудники агентства по делам беженцев передали меня двум мужчинам из программы помощи афганцам-инвалидам. Эта программа направлена на реабилитацию афганцев, пострадавших при взрывах тысяч противопехотных мин, оставленных в этой стране советскими солдатами. Моджахеды – афганцы, сражавшиеся против советских оккупантов, – поняли эффективность этой тактики и подхватили ее, в результате мины продолжали взрываться под ногами людей, которые просто шли куда-то или обрабатывали поля.