– Так, – сказал врач и отложил ложку.

Полог откинулся, и в палатку пролез человек. На нем был промасленный, когда-то белый полушубок, подпоясанный ремнем. Пот грязными струйками стекал с его лба на лицо. Ушанка была сдвинута на затылок, и виднелись слежавшиеся на лбу волосы.

Он стоял у входа в палатку, и возле его валенок от тающего снега сейчас же образовалась лужа. Он смотрел своими воспаленными глазами на нас и, как мне казалось, никого не видел.

Наконец он спросил хрипло и невнятно:

– Здесь… чего?

Я сразу понял, что это шофер с той машины.

– Санчасть, – ответил врач.

– Медики… – хрипло сказал шофер. – А мне бы толкнуть… машину толкнуть… Самую малость. – Он говорил, ни к кому не обращаясь.

Он все еще стоял у входа, но я видел, как под влиянием света и тепла его взгляд проясняется. Потом шофер сделал шаг к печке и протянул над ней руки. Я вздрогнул, увидя их. Кисти были ало-фиолетовые, распухшие, как бочки. Волдыри на них были видны даже издалека.

– Опустите руки и идите сюда, – резко сказал врач.

Затем он повернулся и потормошил спящего на нарах фельдшера.

– Подъем! – скомандовал он.

Шофер стоял у печки, не двигаясь и не опуская рук.

– Вы что, оглохли, что ли? – закричал врач. – Опустите руки! – Он подошел к шоферу и оттащил его от печки. – Вы что, не видите, что у вас с руками?

Шофер поднес руки к глазам.

– Малость поморозил, – ответил он.

– Снимайте полушубок, – приказал врач.

– Да ничего я не буду снимать, – с внезапной злобой сказал шофер и упрямо мотнул головой. – У меня машина там, груженая. И человек у груза. Мне толкнуть надо.

– Снимите полушубок! – закричал врач. – Смирнов, помоги ему снять полушубок.

Фельдшер подошел к шоферу и взялся за его ремень. Но шофер резко повернулся и хотел нырнуть под полог.

– Держите его, дурака! – закричал врач, и Смирнов ухватил шофера за полу полушубка. – Ты же без рук останешься! Понимаешь ты это? Гангрену хочешь?

Шофер больше не сопротивлялся. Смирнов стал расстегивать на нем полушубок.

– Вот что, – буркнул шофер, – если смазать или перевязать, то давайте, только побыстрее. Мне еще людей надо найти, машину толкнуть.

– Ты никуда не поедешь, – сказал врач, перебирая на полке какие-то склянки. – Тебя сейчас положат в постель.

– А машина? – спросил шофер. В его голосе звучали растерянность и испуг.

– У машины выставят часового. Потом поедет другой шофер.

– Да вы что? – рванулся к выходу шофер. – Вы что, смеетесь, что ли, товарищ военврач? Машину бросить на полдороге – и в постель? – Он схватился за полушубок.

– Ты не дури, – прикрикнул врач, – у тебя обморожение второй степени. Ты понимаешь, что это такое? С культяпками жить хочешь?

Шофер растерянно смотрел на свои руки.

– Да и не больно совсем, – сказал он внезапно осевшим голосом.

Врач посмотрел на меня.

– Видите? – воскликнул он. – Этому тоже не больно. Всем им сначала не больно.

Он подошел и налил что-то из бутылки в жестяную кружку.

– Выпей, – протянул врач кружку шоферу.

Тот взял, понюхал и улыбнулся.

– Это, конечно, можно. – Шофер выпил. – Сильна, черт! – воскликнул он восхищенно.

– Теперь давай сюда руки, – приказал врач.

Вдвоем с фельдшером они стали чем-то смазывать ало-фиолетовые кисти рук. Шофер не стонал и не морщился.

– Сколько в ней градусов? – спросил он. – Наверно, коньяк?

– Коньяком еще тебя поить, – проворчал Смирнов.

– Ну, довольно болтать, – сказал врач, бинтуя правую руку. – Сейчас – в постель!

Но шофер вырвал руки и сделал шаг к выходу. Лицо его снова стало злым.

– Сказал, что не пойду никуда, товарищ воендоктор. – Он схватил забинтованной рукой полушубок, лежавший на топчане. – У меня там груз продовольственный. Для Ленинграда!