– Чтоб не с пустыми руками. Да привези гречки и сахара-рафинада, год уже в магазинах нет.

В Москве Роза в субботу утром поехала на «Площадь Дзержинского» (нынешняя станция «Лубянка») разыскивать синагогу. Она шла по улице и напевала слова из песни Высоцкого «Мишка Шифман»: «Хрена ли нам Мневники – едем в Тель-Авив!..»

На подходе к улице Архипова (Спасоглинищевский переулок) Роза услышала веселую еврейскую музыку и голоса множества людей. Она пошла в эту сторону и увидела густую толпу, все живо что-то обсуждали. Роза в недоумении остановилась послушать[22]. Потом робко вошла в толпу, некоторое время слушала разговоры и исподтишка выбирала – кому бы задать вопрос. Наконец она приметила пару среднего возраста, интеллигентного вида, очевидно мужа с женой. Он, в очках с толстыми линзами, стоял понуро и молча, а женщина заговаривала со многими, что-то записывала, что-то кому-то советовала.

Роза приблизилась к ней и задала свой вопрос:

– А как получают письмо-вызов из Израиля?

Женщина посмотрела на ее явно русское лицо и недовольно спросила:

– А вам это зачем? У вас евреи в роду есть?

– Да, у меня отец еврей.

– Ну тогда другое дело. Вы сами откуда?

– Я из Саранска, у нас мало евреев уезжает, поэтому никто ничего толком не знает.

Мужчина мягко заулыбался и тоже вступил в разговор:

– Вы из Саранска? Я знавал людей, которые уехали из Саранска.

– Да, конечно, – смущенно ответила Роза, – кое-кто уехал. Одна наша знакомая семья четыре года назад уехала. Он профессор был, доктор знаменитый, Глинский его фамилия.

– Вы их лично знали?

– Да, они у моего отца квартиру снимали, у нас в доме жили.

Он радостно повернулся к женщине:

– Ой, ой, Соня, слышишь? Она, оказывается, знала Глинских. Как мир-то тесен.

– А вы их тоже знали? – удивилась Роза.

– Да, я их очень хорошо знал. Я до сих пор с ним переписываюсь.

Роза от радости даже засмеялась, так как сразу поняла: если этот мужчина переписывается с Глинским, значит она уже напала на след любимого Саши. Но как спросить, как уточнить? Он помог ей сам:

– Они живут в Нью-Йорке, он хорошо устроился, доволен, купил дом.

Розе до слез хотелось услышать что-нибудь о Саше.

– А как их сын? – вырвалось у нее наконец.

– Сын?.. О, да, отец писал мне, что сыну трудно было поступить в медицинский институт. Но теперь он, кажется, студент.

Роза покраснела, но все-таки решилась:

– Если будете им писать, передайте привет от семьи Штейнов из Саранска. А Саше передайте привет от Розы. Это я Роза.

Мужчина понял ее смущение, повторил с улыбкой:

– Так значит, привет от Розы?

– Да, от Розы. Пожалуйста, не забудьте, – в голосе ее звучала мольба. – А могу я попросить ваш номер телефона?

– Дай ей наш номер, – разрешила жена, – мало ли какие у них возникнут просьбы и вопросы.

Это были Руперт Лузаник и его жена Соня. После третьего отказа Руперт буквально впал в отчаяние, из него как будто вытекла вся жизненная энергия. Зато в Соне произошла большая перемена: из робкой и слабой жены мужа она превратилась в агрессивную и напористую активистку. Муж говорил про нее: «Чижик превратился в ястреба». Она поддерживала контакты с корреспондентами западных газет, писала просьбы американским сенаторам, давала людям на «горке» советы громким твердым голосом.

Руперт написал Розе номер телефона и спросил:

– Так вам нужен вызов из Израиля? Это не так трудно. Если хотите получить его быстрей, поезжайте в Малаховку по Казанской железной дороге. В Малаховке найдите Мойшу Парфенова, он многим помогает. Скажите, что вы от доктора Лузаника.

– Ой, спасибо! Я запомню. А кто этот Мойша?

– Верующий. Вообще-то он женился и взял фамилию жены Фурштейн. Но его там больше знают как Мишу Парфенова, вам сразу скажут, как его найти.