Но как-то не верилось в подобную последовательность действий. Уж больно всё это выглядело сложным. Сергей подошёл к линии доставки и заказал большой стакан кофе с молоком и различными вкусовыми добавками под названием «чиучиу». И всё же: что-то заставляло его возвращаться и возвращаться к этому, казалось бы, раз и навсегда решённому вопросу.

Он отхлебнул кофе и, откинувшись в кресле и закрыв глаза, просмаковал протекание сладкого и горячего потока в желудок. Ощущение сладости самопроизвольно вырвало из череды воспоминаний, нахлынувших из памяти по причине отсутствия световой информации, эпизод, случившийся во время отдыха на озере Селигер, а точнее, системе озёр под общим названием Селигер. Их было семеро, практически постоянный коллектив, которым они посещали разные привлекательные места на Земле и на других планетах, известные своими природными достопримечательностями. Они стояли на речке, соединяющей два крупных озера из системы. Речку звали не то Княжа, не то Графинюшка. У него почему-то не сохранилось в памяти истинное название. Да, наверное, это и не самое главное.

Солнце уже давно опустилось за ближайшим лесом. Они отужинали, вдоволь насмеялись, нашутились и напелись туристских песен. И, устав от тяжёлого невыносимого отдыха, участники похода расползлись по палаткам. Так как он в этот раз был один, то ему достался номер люкс на одного. Но несмотря на комфортабельные условия, спать не хотелось. Он развернул спальник головой к выходу и стал смотреть на догорающие угли костра.

Его всегда привлекало наблюдение за умиранием костра после прекращения поддержки его существования. По ходу выгорания дров пламя постепенно начинает затухать, прекращаются трески спорадически выстреливающих вверх мелких кусочков поверхности смолянистой древесины. Одиночные языки пламени ещё вспыхивают на отдельных непрогоревших поленьях, но практически сразу пропадают, будто осознавая всю свою несвоевременность, оставляя после себя звёздчатую россыпь одиночных огоньков.

По мере исчезновения пламени темнота, будто затаившаяся в лесу, одним прыжком занимает ранее освещаемое костром пространство, сравнивая по густоте затемнения всё пространство от леса до реки. И хотя слабый лунный свет серебрится на уснувшей поверхности реки, из палатки она кажется такой же тёмной, как берег, поляна вокруг палатки и подступивший в темноте к самому тенту палатки лес.

Вместе со светом из окружающего пространства постепенно исчезали естественные звуки, и наступала тишина. Собравшиеся в жужжащие столбы комары и мошкара, толкущиеся над рекой и где-то там, в глубине леса, незаметно затихли и освободили пространство от своего навязчивого присутствия. Изредка всплёскивавшие в реке рыбы и утки со временем также ушли на покой. И лишь иногда в лесу раздавались неожиданно громкие звуки не то от падающего дерева, не то от какого-то неизвестного, а потому и страшного животного, так откровенно и безбоязненно подходившего к палаткам туристов, словно оно желало напугать туристов и согнать с насиженного места.

Он незаметно заснул. И снилось ему… Нет, что ему снилось в тот момент, он не мог вспомнить. Наверное, какая-нибудь очередная муть, как он за кем-нибудь гонится или от кого-нибудь убегает. Перед такими взрывными моментами всегда снится абсолютная ерунда.

Его разбудили рёв машин и истошные людские крики. Несколько вездеходов чуть в стороне на противоположном берегу едва не въехали в речку. С машин с писком и визгом посыпались обнажённые люди обоего пола. Они плескались, брызгались, целовались, кого-то подбрасывали высоко в воздух, и тот со всего маха шлёпался в воду, поднимая фонтан брызг и воплей окружающих. И вся эта вакханалия продолжалась в течение двух часов.