Гипотетический характер принятия этой точки зрения очень характерно выражается во всех трех трансцендентальных идеях посредством «как если бы». Идея души принимается, чтобы мы «все явления, действия и восприимчивость нашей души связывали по руководящей нити внутреннего опыта так, как если бы она была простой субстанцией, которая с личностной идентичностью пребывает (по крайней мере в жизни), в то время как ее состояния, к которым состояния тела принадлежат лишь как внешние условия, непрерывно изменяются» [19].

Таким образом, допущение души есть suppositio relativa. Принимать душу абсолютно не имело бы ни основания, ни смысла; но относительно внутренних явлений она обоснована: чтобы «согласно идее простого существа выводить их друг из друга» [20]. Идея души должна представлять не особую основную силу, но норму, согласующую применение опыта в объяснении внутренних явлений через их систематическое единство с самими собой.

Если смешивать этот способ сохранения душевной максимы со спиритуализмом, то утрачивается пограничное понятие явлений и вся более глубокая проницательность, которую открывает трансцендентальный метод. Последствия этого достаточно подтверждаются непоследовательностью – будь то в сторону материального реализма или догматического идеализма; нередко уклонение происходит одновременно в обе стороны.

Спиритуализм принимает душу как конститутивный принцип и совершает ошибку, которую Эпикур назвал ἀργὸς λόγος (праздное умствование). Применение опыта, в отношении к которому единственно и выдвигается идея систематического единства, чтобы сделать его согласованным, при этой ошибке обходится. Догматический спиритуалист «избавляет себя от всякого естественного исследования причины этих наших внутренних явлений на основе физических объяснений, проходя, так сказать, мимо имманентных источников познания опыта, ради своего удобства, но с утратой всякого понимания» [21]. Спиритуализм совершает ошибку ignava ratio (ленивого разума), которая тесно связана с другой ошибкой – perversa ratio, ὕστερον πρότερον (обратного порядка в рассуждении), и как таковая становится непосредственно понятной. Вместо того чтобы дополнять применение опыта через систематическое единство, которое выражает идея души, дело оборачивается, и последнее выводится из этой мнимой субстанции.

Как с психологической идеей, так же обстоит и с двумя другими трансцендентальными идеями.

На регулятивном применении одной из космологических идей основывается этика по своей возможности. Поэтому этику можно обозначить как изложение регулятивного применения космологической идеи свободы.

Здесь можно ясно увидеть, насколько ошибочно понимание, которое вместо космологической идеи желает поставить материю как трансцендентальную идею [19]. Скорее, мир со всеми рядами – математическими и динамическими, в которых он стремится к систематическому единству, есть идея. Единство применения опыта охраняется идеей мира от вмешательства чуждых объяснительных принципов. «Мы должны во-вторых (в космологии) следовать за условиями как внутренних, так и внешних явлений природы в таком никогда не завершаемом исследовании, как если бы они сами по себе были бесконечны и без первого или высшего звена» [22]. Так идея сама по себе, со своим «как если бы», выдает антиномию, в которую она вовлечена и которую только она одна содержит в себе в качестве разрешения.

И космологическая идея свободы не должна бояться этого «как если бы». Она хочет показать ряд «так, как если бы он начался абсолютно (через интеллигибельную причину)» [23]. Главная задача обоснования этики будет состоять не в чем ином, как в выявлении подлинного реального смысла этого «как если бы».