регулировщица дружок,
соседний автобат.
Солдат с улыбкой козырнул,
готовя разговор,
но тут флажок ему махнул,
на указанья скор —
ступай-ка, брат, путём таким,
хоть мы с тобой друзья,
но вдругорядь поговорим —
при деле, видишь, я…
Вздохнул. Дотопал до села —
вёрст семь – не ближний край.
Глядь – у околицы стрела.
Прочёл: «хозяйство Рай».
Полынью сапоги протёр,
понюхал кухни дым,
и, приосанившись, пошёл
почти что строевым.
Приказы надо исполнять,
и в рай, так, значит – в рай.
Идёт солдат, ремни скрипят
(а в теле девять ран).
Звенят медали на груди
(посмертная одна).
И вот осталась позади
последняя война.
II
Отбой – задумчивый сигнал —
трубач вдали трубил.
Солдату рай напоминал
дивизионный тыл.
Бывалый глаз отметил сто
проверенных примет.
И первым делом, это – то,
что канонады нет.
Бензинных запахов струя,
навоза крепкий дух,
наезженная колея,
да банька на пруду.
На склад наброшена масксеть.
Живой петух пропел.
Забора нет, однако ж, есть
обычный КПП.
Из будки лейтенант идёт —
высок, лицом упрям,
по форме – сорок первый год:
петлицы, кубаря,
погранвойска… Стоит солдат —
рука под козырьком.
А где-то видел этот взгляд.
Не в Бресте ли, мельком?
Но уставным порядком слов
боец рапортовал:
«Красноармеец Иванов
посмертно прибыл в рай!»
И, документы предъявив,
на всякий случай, он
докладывает, где погиб,
как бился батальон…
Тут пограничник загрустил
– Ну, жди ещё ребят!…
Ты – вольно, руку опусти.
Припомнил я тебя.
А документы забери,
хоть здесь нужды в них нет,
есть указанье – береги
до истеченья лет…
Проходит разводящий со сменой.
И вот уж месяц не в бою,
всегда помыт, побрит,
и на довольствии в раю
по всем статьям стоит.
Отменный харч, в казарме – блеск,
одёжка – первый срок.
Неплохо всё поставил здесь
полковник-господь-бог.
В курилке, задымив «Казбек».
толкуют все о нём:
мол, Батя – это человек,
и знает, что почём,
бойца здесь не муштруют зря,
положено вино,
не так уж часто и в наряд,
в неделю раз – кино.
Чего ж ещё? Напала грусть —
бери гармонь, танцуй,
поскольку слышно – наши прут,
война идёт к концу…7
Проходит разводящий со сменой.
Так в райский быт герой наш вник,
как все, без дураков.
Слетал в побывку на денёк —
проведать стариков.
Да жаль, что не был виден им —
как будто и не был,
что не был хоть часок живым
и дров не нарубил,
не подал про своё бытьё
хотя б какую весть…
А девушка? Так он её
и не успел завесть.
А тут, поскольку фронт – не тыл,
рай, в основном, мужской,
затем, что бабьи животы
нужней земле живой.
Да, заслоняли их собой,
ведь им – народ рожать,
за то и принимали бой
на энских рубежах,
за то и приняли сполна…
И что ещё сказать?
Недаром, родина – она
и на плакатах – мать.
Да, жаль не всех уберегли —
причина для кручин.
И всё ж души не береди,
ты – здесь, так значит – чист!.
Проходит разводящий со сменой.
III
В уставе райском, спору нет,
есть превосходный пункт:
ни наяву и ни во сне
тебя уж не убьют.
Солдату, как в родном дому,
и мир, и благодать.
И, что ещё важней ему,
не надо убивать.
Но вот, меж разных райских дел,
боец услышал зов.
Остановился. Поглядел.
– Сергеев! – Иванов!
Обнялись крепко, от души.
– Да дай же поглядеть!
– Ведь земляки, ведь кореши!
– И это ж надо, где!
– Ну, как? – А ты? – Так ты ж давней…
– Да, парою годков,,,
– Так, расскажи… – Да нет, важней,
как там, у земляков?
– Да я, изрядно уж и сам…
Спроси у тех про свет,
кто в сорок пятом прибыл к нам
со знаньем всех побед.
У них и право – рассказать,
как кончили войну,
как не хотелось умирать
в победную весну,
как напоследок стали там
щедры на ордена…
А главное ты знаешь сам —
что кончилась война.
Так значит, мир, и можно жить…
Но я вот не пойму, —
ты дольше здесь, так расскажи —
тут караул к чему?
Проходит разводящий со сменой.