. На протяжении XIX века между «естественниками» и «гуманитариями» выстроилась прочная стена, все знание разделилось на две сферы – «науки о природе» и «науки о духе»29. Основным поводом для разногласий между ними стало понимание человеческой природы. Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем? На эти три фундаментальных вопроса естественные и гуманитарные науки отвечают по-разному. В конце концов человек оказывается абсолютно противоречивым понятием: с одной стороны, он – животное, а с другой – существо духовное, сотворенное Богом, уникальное, разумное, культурное, в общем, как писал философ Макс Шелер, «…предельно противоположное понятию „животного вообще“, в том числе млекопитающим и позвоночным»30. Человек сам себе загадка и парадокс.

Классическое религиоведение, будучи наукой гуманитарной, конечно, не упустило шанс внести свой вклад во всеобщее обсуждение того, что такое человек. Историк религии Мирча Элиаде писал: «Быть – а еще вернее, стать – человеком означает быть религиозным»31. По аналогии с понятием homo sapiens (человек разумный), которое используется в биологии, он придумал термин homo religiosus, то есть, буквально, «человек религиозный». В отличие от деистов, которые тоже считали религию частью человеческой природы, Элиаде не помещает ее только лишь в границы разума, он пишет о религии как о тотальной всепоглощающей таинственной и необъяснимой связи со священным. Человек от рождения постоянно открывает эту свою связь с Богом, ведь даже само слово «религия», согласно Лактанцию, происходит от латинского корня ligare, означающего «связывать». Для человека нет ничего более естественного, чем быть связанным с Богом.

Этимологическое определение религии (кстати, довольно любопытное) и дает нам кое-какие дополнительные инсайты насчет религиозности. С точки зрения языка из слова, которое использовал Лактанций, – religare – не совсем правильно выводить слово religio, там скорее должно быть religatio. Другой взгляд на этот термин мы находим у Цицерона, который говорит о происхождении религии из relegere, антонима к neglegere («не заботиться», «пренебрегать»), а значит, имеет противоположное значение, то есть «заботиться», «радеть», «относиться со вниманием». Само слово religio в его завершенной форме употребляется у Цицерона вместе со словом metus, которое в сочетании с metus deorum означало «страх перед богами»: ut team (cupiditatem) non metus, non religio contiteret (Cic. ii. Verr. 4, 45, 101). Religio здесь понимается в дополнение к страху божьему как благоговение или восхищение, это выражение особых чувств, которые связаны с идеей Бога. Далее Цицерон размышляет о том, что это религиозное чувство «озабоченности» и внимания к богам приводит к их почитанию, то есть к культу. Церемония и культ у Цицерона тоже идут в контексте с религией. Так что римская культура в конце концов интерпретирует религию как нечто практическое, культ, поклонение богам, но происходящее из некой особой чувственности32.

В таком же смысле было переведено слово «религия» в Вульгате – первом переводе Библии на латинский язык. Здесь есть небольшие сложности с разными версиями библейского текста на разных языках, но в целом в Библии слово «религия» встречается примерно три раза (в частности, если мы имеем в виду Библию короля Иакова на английском). Так, стих из Деяний апостолов 26: 5 на русском языке звучит следующим образом: «…они издавна знают обо мне, если захотят свидетельствовать, что я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению». Слово «вероисповедание» здесь соотносится со словом