К тому моменту на палубе оказалась и я. Материнский инстинкт (коего я вовсе не лишена, вопреки всем слухам об обратном) побуждал кинуться вперед и вмешаться: уж в очень угрожающей манере Экинитос навис над Джейком. Однако я была знакома с морским этикетом в достаточной мере, чтобы понимать: перечить капитану в вопросах дисциплины – верх неприличия. Конечно, мы к членам вверенной ему команды не относились… но, не имея достаточно веских причин для обратного, лучше было вести себя так, будто относимся. Поступить иначе означало бы подорвать его авторитет, навлечь на себя недовольство и, таким образом, начать плавание весьма и весьма неудачно.

– Бывал ли ты когда-нибудь прежде на борту корабля, мальчик? – спросил Экинитос.

– Нет, сэр.

– Тогда вот тебе первый урок – ничего не трогать! От мальчиков, никогда не бывавших на борту корабля, жди беды. Они играют с канатами и не убирают их на место, как положено. А после каната не размотать с должной легкостью, когда в нем возникнет надобность. Допустим, запутавшийся канат обнаруживается во время шторма. То, что нужно крепить по-штормовому, вовремя не закреплено и отправляется за борт. Возможно, за борт отправляется человек. Возможно, при этом гибнет. Или же парус оказывается не подтянут вовремя, а от этого ломается мачта, либо нас выбрасывает на мель. Возможно, мы гибнем все. И все из-за одного мальчугана, не приученного держать руки подальше от того, в чем он ни аза не понимает, – драматическая пауза во впечатляющей речи. – Ты понял меня, мальчик?

– Да, сэр.

Экинитос склонился к нему чуть ниже.

– Что же ты понял?

Нужно отдать ему должное: Джейк не дрогнул, не подался назад. Впрочем, возможно, он просто не в силах был сдвинуться с места.

– Что трогать ничего нельзя, сэр.

– Хорошо.

Выпрямившись, Экинитос без малейшей паузы развернулся ко мне с широкой улыбкой на лице.

– Добро пожаловать на борт, миссис Кэмхерст.

– Благодарю, капитан, – сказала я, подойдя к Джейку и встав рядом. Нет, я не стала обнимать его и привлекать к себе: выговор был совершенно необходим, иначе он еще до конца дня успел бы сунуть нос, куда только возможно. Однако мне не хотелось, чтобы он чувствовал себя совсем уж брошенным. – Леди, стоящая за вашей спиной – Эбигейл Кэрью, гувернантка Джейка. Ну, а с Томом вы, конечно, уже знакомы.

Когда с представлениями было покончено, Экинитос велел своему старшему помощнику, мистеру Долину, показать нам наши места. Тома ждала койка в офицерском кубрике (мы неизменно использовали слово «койка», хотя спал он, как и все мы, в подвесном парусиновом гамаке), но нам с Эбби и Джейком была предоставлена сущая роскошь – отдельная каюта на корме, под палубой полуюта.

Если я просто скажу, что каюта была тесна, вы не сумеете в полной мере оценить, что я имею в виду – разве что сами некогда жили на борту корабля. Даже моя голова едва не цепляла бимсы, а уж Эбби могла выпрямиться во весь рост только под приподнятым над палубой световым люком – единственным источником дневного света. Спать пришлось привыкать под любой шум: прямо над головой располагались несшие вахту офицеры, и, хотя сам Экинитос при желании мог двигаться совершенно беззвучно, сказать того же кое о ком из остальных не могу.

В общем и целом длина и ширина каюты не превышали трех метров. К тому же пространство пришлось делить с бизань-мачтой – сколько же раз мне представлялась оказия помянуть недобрым словом того типа, которому вздумалось дополнить ею конструкцию корабля, вогнав толстенный столб прямо в нашу каюту!

В оставшееся пространство втиснулись мы – вместе с нашими сундуками, нашими книгами (а также всеми прочими книгами на борту, хоть их и было не много) и рабочим столом. И прожили так два года.