Вот с этими-то людьми – общим числом около шестидесяти пяти человек – мне и предстояло провести ближайшие два года. К их списку следует добавить Тома Уикера, Эбби Кэрью и моего сына, плюс еще кое-кого, встреченного по пути. Да, мой круг общения и раньше бывал весьма ограничен, но то было добровольное затворничество, а вовсе не заточение в ограниченном пространстве с группой людей, от коих, при всем желании, никуда не деться. Правда, у меня имелась собственная каюта, но ее приходилось делить с Эбби и Джейком, да и долго сидеть взаперти для меня, так много наслаждавшейся жизнью на природе в прошлом, было невыносимо. Однако искать убежища на высоте, как обычно поступал Джейк (сын лазал по тросам и вантам с ловкостью и бесстрашием обезьян, которых так напоминал время от времени), у меня не было ни малейшего желания. Лучшее, что я могла сделать, устав от общества, – устроиться на носу корабля, как можно дальше впереди, и сделать вид, будто вокруг не осталось ничего, кроме моря.

Но я забегаю вперед. Ясным граминисским утром мы со всем багажом прибыли в Сенсмут, чтобы взойти на борт «Василиска». Капитан выслал за нами четырехвесельный ял, а наш багаж и снаряжение погрузили на большой баркас: осадка «Василиска» не позволяла кораблю подойти прямо к причалу. Матросы взялись за весла, и у нас оказалось полным-полно времени, чтобы как следует осмотреть наш новый дом.

За время приготовлений к путешествию мы с Томом видели «Василиск» уже не раз, однако Эбби с Джейком увидели его впервые. Разглядывая корабль, Эбби безмолвствовала, а я к тому времени успела узнать ее настолько, чтобы понять: за этим молчанием скрывается испуг. Другое дело Джейк – пожалуй, он прыгнул бы за борт, если бы думал, что вплавь доберется до судна быстрее. Пришлось довольно резко одернуть сына, чтоб не совался под руку гребцам.

Поскольку мы еще не покинули Ширландию, и я, и Эбби были одеты в юбки. По этой причине для нас двоих с борта спустили на талях подвесную беседку, а Тому с Джейком предстояло взбираться наверх по трапу. Хвала небесам, Том догадался попридержать Джейка как можно дольше, и к тому времени, как сын оказался на палубе, я почти завершила подъем.

Почти, но не совсем. Вовремя дотянуться до Джейка и удержать его я не успела. Едва ступив на палубу, Джейк вытаращил глаза от восторга, оглянулся кругом и со всех ног помчался исследовать судно.

Но не успел он сделать и десяти шагов, как над палубой прогремел рев:

– Стоять!!!

Голос был не из тех, которых можно ослушаться. На миг замерли без движения даже матросы, а уж они-то давным-давно научились различать, кому адресован тот или иной приказ. Что же до Джейка, он остановился так резко, что я едва не рассмеялась вслух.

Рев прозвучал сверху, с приподнятого квартердека. Солнце стояло в небе как раз с той стороны; подняв взгляд, пришлось сощуриться, и поначалу я увидела только внушительный темный силуэт. Вполне вероятно, капитан прекрасно знал об этом и именно на такой эффект и рассчитывал – с него сталось бы.

Конечно же, это был он – безумный Дион Экинитос. Тяжелой поступью сошел он на главную палубу; ступени трапа отчаянно заскрипели под его сапогами. Нет, он был не так уж велик, однако обладал своеобразным даром звучать и выглядеть внушительно, когда сам того хотел; по-моему, он даже знал, в котором месте любая из досок его судна заскрипит жалобнее всего.

– На этом корабле никто никуда не бежит без моей команды, – сказал он на ходу. – А команды бежать не было. Как тебя зовут, мальчик?

Сын облизнул губы, глядя на него снизу вверх.

– Джейк. Джейкоб Кэмхерст. Э-э… Сэр.