Не понимал Павел Васильевич, почему простые и понятные народу задачи, поставленные Советской властью, должны решаться таким образом. Почему в Советах, исполкомах, среди командования Красной Армии вместе с большевиками управляют открытые эсеры, скрытые кадеты, да и среди военспецов, добровольно перешедших на сторону Советской власти, часто проявляются монархические настроения.

Когда сомнения одолевали, Павел Васильевич шел к батальонному комиссару Чижу. Платон Арсеньевич Чиж был уже не молод (где-то за сорок) с совершенно седой головой и умными, вдумчивыми глазами. Казалось, он знал все на свете, мог ответить на любой вопрос. До войны он был учителем, преподавал в Самарской гимназии. Хоть и был комиссаром, длинных речей не любил, больше любил слушать. А потом одной фразой подводил итог разговора.

Жена у него умерла в Самаре от чахотки во время «учредилки». Где-то в Самарской губернии остались два маленьких сына – погодка, которых он ласково называл чижиками. Но где и как не говорил, а спрашивать никто не решался. Может быть, поэтому и был Платон Арсеньевич таким молчаливым.

Однажды на вечернем привале у костра задал Павел Васильевич комиссару свой сокровенный вопрос: почему…? Комиссар долго молчал (скручивал цигарку), а потом сказал: «Знаешь в чем особенность учительской профессии? Мы людям стержни делаем».

– Какие стержни?

– Внутренние, чтобы не гнулись и не шатались в жизни. А у тебя Паша стержень еще слабенький. Потом подумал и продолжил: – Есть такое выражение: «Революцию подготавливают гении, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются проходимцы». А знаешь, кто это сказал? Отто фон Бисмарк, рейхсканцлер Германии еще 30 лет назад. Сам враг любых революций, а слова – то правильные.

Потом надолго замолчал, глотая дым цигарки и наконец, сказал главное, что хотел услышать Павел Васильевич:

– Когда вода кипит, сверху всегда пена образуется. Это потому, что муть со дна поднимается. Придет время, мы эту пену аккуратно соберем, и вода снова станет чистой. А что касается Троцкого: он не боец революции, он примазался к ней. Есть люди, которые чувствуют революцию в себе, а есть те, кто любуется собой в революции. Они плохо кончат.

Через месяц после этого разговора Платон Арсеньевич Чиж погиб в бою. Что стало с его Чижиками, Павел Васильевич так и не узнал.

А в войсках продолжались репрессии в отношении высшего командного состава, и во главе этих репрессий неизменно стоял Троцкий. Красноармейцев и командиров потрясла весть о расстреле легендарного комкора Думенко полного Георгиевского кавалера Мировой войны, награжденного Золотым оружием и Орденом Красного Знамени под № 5.

Именно Думенко вместе со своим помощником С. М. Буденным стоял у истоков создания легендарной Первой конной армии. Бойцы и командиры кавалерийского корпуса любили своего комкора за его честность, откровенность и прямоту и готовы были идти за ним в «огонь и воду».

Именно эта откровенность и прямота и сгубила Бориса Мокеевича Думенко.

Он откровенно и негативно оценивал политику Л. Д. Троцкого и всего военного ведомства по насаждению в Красной армии жёсткого контроля комиссаров над командирами, считая, что контролировать следует только бывших офицеров – военспецов, неоднократно публично критиковал тех комиссаров, которые, по его выражению, «только сидят в тылу и пишут приказы», и требовал от них быть на позиции и личным примером вести бойцов в бой. Особенно возмущался Думенко засильем жидов в штабах и тыловых частях, неоднократно повторяя излюбленную старую пословицу «жид крещеный все равно, что вор прощеный». По мнению Думенко именно Троцкий был главным жидом Советской республики.