Девушка побрела на кухню, посмотрела, что припасов на завтра уже не остаётся... немного сомневаясь, всё же развела в воде предпоследний брикет, поела и отправилась спать.

Больше отлёживаться ей нельзя, и завтра придётся показаться миру, выйдя на работу, иначе она переварит собственные внутренности при таком жоре. При мыслях о ближайшем будущем ей становилось страшно. Весь позитивный настрой отступал перед действительностью, даря взамен тревогу и желание забиться в тёмный уголок.

Прорицательница попробовала сосредоточиться и вспомнить что-нибудь ещё о планете Ютте, но кроме того, что этот мир был захвачен имперцами и объявлен их колонией одним из первых, вспоминать было нечего.

Раньше юттианцы летали в космос, торговали, и были одними из многих, теперь уровень их жизни явно скатился до ручного труда и отсутствия медицинской помощи. Впрочем, это не удивляло девушку. Со стороны было хорошо заметно, что имперцы намеренно замедляли прогресс на захваченных территориях, превращая местное население в серую массу, живущую мыслями о добыче еды и прочих примитивных удовольствиях.

Эссе хотелось бы уточнить время, в которое она попала, но в квартире не оказалось никаких гаджетов, кроме стареньких часов, которые на Алайе можно было встретить только в музее. Ясно было только, что сейчас осень и имперцы уже давно обосновались на Ютте. Последнее, что помнила маявшаяся без тела душа маленькой представительницы народа алани, это как Алайянцы совместно с жителями Старка начали теснить Великую Империю, освобождая своих соседей.

Как у них продвигались дела, ей не позволили наблюдать, но сердце радостно встрепенулось от понимания того, что она находится примерно в той же временной полосе, в которой изначально должна была жить.

Утром следующего дня взволнованная Эсса влилась в человеческий поток, направляющийся на работу. Соседи кивали ей, жители других домов посматривали с любопытством на высоченную девицу, а остальным не было до неё никакого дела.

— Эсска, сильно тебе досталось? — сочувствующе поинтересовалась одна из женщин, и окружающие вновь окинули долговязую фигуру девушки придирчивыми взглядами.

Эсса пожала плечами, немного теряясь, и посмотрела вперёд, стараясь понять, куда они продвигаются.

— Чего ты глупости спрашиваешь? У меня девочки спать теперь боятся, а всего-то в окно это безобразие видели! — зашипела женщина с другой стороны.

— Хорошие ребята гибнут, а подонки жируют! — зло высказалась её соседка.

— Ох, наплачемся мы с этим Тодом и его компанией! Дети боятся в магазин выбежать из-за него!

Женщины ещё какое-то время переговаривались, неуклюже выражая сочувствие Эссе через собственные заботы, но вскоре стало не до разговоров. Людской поток уплотнился, и с трудом взбираясь по ступенькам, рабочие начали проталкиваться в арки открытых дверей электричек, следующих одна за другой.

Эссу затянуло внутрь вагона, и она тревожно поглядывала по сторонам, стараясь ничего не упустить. Её интересовала оплата, знакомые лица, которых велел держаться Мярун, и название станции, на которой она садилась. Толчея вокруг её пугала и волновала, было страшно и одновременно интересно.

Сидений в электричке не оказалось, двери не закрывались, а выход из вагона перегораживала опускающая на уровне пояса палка. Мужчины старались не стоять поблизости от неё, жались к центру, проталкивая женщин вглубь. Это и понятно: с такой хилой преградой не только вылететь можно, но и простыть, хотя в самом вагоне было невыносимо душно.

 Эсса впервые за несколько дней оценила свой рост, который позволял дышать здесь более-менее свободно.