– Что это, Дедушка? Что же я так плачу горько? Кто же меня так обидел?! – распереживался Иван.

– Вспоминай, Ванюша, – голос Старичка-Пузовичка прозвучал как-то особенно ласково, – Вспоминай, да в озерцо вглядись, сам все увидишь.

И ощутил тут Иван в своем сердце жгучий стыд и горькую обиду на Матушку свою, и увидел в отражении озерка, как наказали его за то, что игрушку желанную без спроса купил. И монетку с профилем, что у Матушки из кошелька взял, тоже Иван вспомнил. Стыдно и обидно ему стало, как и тогда, когда понял, что нельзя так поступать, и что этот поступок его – воровством называется. Вспомнил Иванушка, как обещал он тогда родителям, что никогда больше не будет деньги брать, и как решил для себя и понял тогда, что деньги – это плохо.

– Да, было такое, Дедушка… – горестно промолвил Иван. – Но ведь это давно уже было, да и про деньги я уже много знаю. И не воровал я никогда больше, а сам зарабатывал.

– Да, было давно, а обида на маму до сих пор в тебе живет. Да и до сих пор ты в глубине души ощущаешь, что деньги брать стыдно. Вернись туда, к Матушке, и расскажи ей все, что ты сейчас почувствовал. Поймет и простит тебя Матушка! Да и ты в себе прежнюю сыновью любовь разбудишь.

Долго Иван сидел на камушке… А когда встал, увидел ясными глазами, что уж не заводь перед ним, а небольшая и спокойная речушка бежит, и нет уж болотца с камышами и лягушками, а Ручей – полноводным и быстрым стал, и течение его теперь – напористое. И хоть и невелик Ручеек, да вода в нем чиста и прозрачна, как слезы Матери, что боялась, что сын вором вырастет.

– Спасибо тебе, Старичок-Пузовичок! Благодарю тебя, что помирил меня с Родителями моими. Многое я понял. Как им трудно было, как любили меня и друг друга, как старались из нужды выйти, и почему такие у Отца поговорки-присказки невеселые были. А монетку с профилем Матушка мне, конечно, простила, да и отдала бы она мне, если бы я тогда попросил. Но не пойму я, отчего их жизнь так начиналась, в нищете? Ведь они умные, добрые и работящие!

– Эвон ты куда заглянуть решил! – удивленно хохотнул Пузовичок! – Никак решил Ручеек свой в Реку превратить?! Ну гляди, это трудное испытание будет! А если справишься – то тебя семь поколений благодарить будут. А не справишься – будет у тебя все как есть, и как у твоего Рода до тебя было. Ну, гляди, да не робей!

Тут у Ивана закружилась голова, и как сквозь пелену вначале увидел он мельницу деревенскую, на которой крестьяне всех окрестных сел зерно мололи. Работали на ней мельник да сыновья его, весело крутилось водяное колесо, тяжелые подводы с мешками муки от мельницы лошадки – труженицы отвозили.

Но налетели ветры смутных времен, мельник старый из жизни ушел, а сыновья в колхоз не стали вступать, а бросили мельницу, да поехали новую жизнь строить. Остановилось мельничное колесо, заилилась запруда, обмелела река, развалились тяжелые жернова… Да и крестьяне, в колхозников обратившись, перестали свое зерно молоть, а после – и вовсе опустели дворы.

– Починишь мельницу, вернешь крестьян в деревню – свою жизнь исправишь! – доносился откуда-то издалека глухой голос Пузовичка, – ищи родню, не все, знать, уехали.

Стоит Иван возле заброшенной мельницы, и что делать – не ведает. Сентябрьский унылый дождь моросит, ветер холодный рубаху треплет. Пошел Иван внутрь мельницы. Там – все в пыли, в муке старой. Закручинился Иванушка, а сам про семь поколений думает… Свет зажег, полы мыть начал.

Тут в дверь стук раздался. Зашел мужичок, невысокий да жилистый. «Я, говорит, – свет на мельнице увидел, узнать пришел, может, хозяева объявились?»