После первой волны опупительного счастья от нахождения в светлой прохладе комнаты, от, смывающего едкий пот, душа, мягкого дивана и вполне так вкусного местного чайка, желудок напомнил, что надо задуматься о пропитании. Проза жизни и естественные потребности.

Мчаться бегом на закуп не особо хочется, пока приступ голода мы предотвратили заботливо предоставленными к чаю хозяевами галетами и конфетами. Поэтому мы еще немного валяемся. Потом томно, как барыни, идем тусоваться на уже, как оказалось, перегретую солнцем нашу террасу без тента, где оглядываем двор и соседние крыши сверху. Потом мы с нашей высоты снисходительно обсуждаем бассейн и нарисованную точно Кисой Воробьяниновым карту Кубы на стене за ним и немного немногочисленных дневных обитателей дома. Делаем вывод: «А домик-то очень немаленький. И постояльцев не мало». Двери комнат красивого темнокоричневого цвета изящно гармонирующего с бледно желтой окраской стен массово выходят на террасы и балкончики. И их больше десятка.

Оказывается, это номера, которые сдаются. Интересно. Хозяева живут большой семьей внизу. Мы с Людой, сообразив, что к чему, восхитились кубинским предпринимателям, типа: «Какие способные к капитализму ребята, молодцы! Бизнес на полную катушку развили, как только законодательно разрешили делать “casa particular”».

То есть разрешили сдавать комнаты в домах, где сами живут. Отель, типа, на дому. Понятно, что все по дорогим лицензиям, тоже с отчетностью и проверками. Но умный человек всегда найдет, как заработать. Как говорится, «если в стране есть денежные знаки, то обязательно есть люди, у которых их много». Классика! Потом я обожгла задницу о ручку металлического барского кресла-качалки на нашей террасе, и перестала быть интеллигентной.

И мы понимаем, что пора идти. По двору гуляют поджарые черные кошки. Соскучившись по своим, я лезу к ним целоваться и гладиться. Улыбчивая хозяйка, застукав мой интерес, делится через пацана, который переводит на английский ее чисто испанскую речь, гордостью за внучку, которая сейчас в школе, потому что та летом выкормила из пипетки четырех брошенных трехдневных котят.

Да, это нереально сложно, я-то знаю.

– Значит в хорошее место поселились жить. Кто любит кошек не может быть очень плохим человеком. По определению.

И мы довольные, что попали куда надо, вытекаем на центральную улицу, осмотреть окрестности насчет пропитания.

Тут случается полный «упсс…». Твою мать. То есть «упссссссс» гораздо больший, чем в Гаване. Потому что, здесь жрать нечего от слова «совсем»!

Магазины есть, в магазинах нет практически… ничего. Паста томатная и та уже только в пятилитровых жестяных банках. И сок. Много сока. Гавана с печенюшками и макаронами теперь кажется Клондайком.

– Мне страшно! – формулирую я недовысказанное в столице и бурчу, —Ну, почему, когда наступает светлое будущее, то кончается именно еда!

Люда хмурится, но похоже, тоже не знает.

Выйдя из магазина, уже прилично разозлившись на Маркса и К^>о под действием голода, громко интересуюсь:

– Где, интересно, скрывается прокол в многочисленных теориях создания справедливого общества с попыткой перераспределить богатства для облегчения страданий неимущих классов, начиная от Платона, Кампанеллы, Фурье и, твою мать, самого Карла? Идеалисты хреновы!

– Кто-то здорово накосячил, – соглашается Пятачок и качает головой.

В общем, несостоятельность теорий справедливого общества, после посещения пары-тройки супермини-маркетов города –курорта, становится очевидной. Так мы нехотя уясняем, что с наивными надеждами на экономную автономность в питании, для чего мы, собственно, и искали квартиру с кухней, придется на курорте проститься.