Она опустилась ещё ниже, приближая ухо к лицу Розы. Девочка что-то шепнула ей. Мать тут же выпрямилась и проговорила смущённо:

– Она сказала «да».

Раздались радостные возгласы. Роза, воодушевлённая этими возгласами, приподняла немного головку. Однако её отец громко сказал:

– Но мы не слышали. Дочка, скажи, чтобы мы все слышали.

Опять наступила тишина. Девочка слегка кивнула и её губы шёпотом произнесли:

– Да.

Роза не помнила этого. О своём согласии она знала со слов других людей. И картина из её личного прошлого была нарисована по чужим рассказам. Эта картина и заполнила тёмное пятно в памяти, возникшее когда-то от сильного психического напряжения. А вот свою взрослую помолвку, подтверждающую ту, первую, она помнила. Теперь она уже не могла ответить ничего, кроме «да». Она просто не представляла никого другого на месте Алифа. Никто другой ей не был нужен. За прошедшие годы только он был целью её жизни. Встречи с ним, с его роднёй, разговоры в семье позволяли ей довольствовать лишь одним вариантом выбора. И она давно уверила себя, что этот вариант наилучший. Москва, обеспеченный жених. Ведь хорошо же! Что ещё желать от судьбы?

И вот Роза слышит ужасную правду о своей племяннице. Хорошо, что от неё самой. Но ведь уже многие знают о ней, об этом русском. Какой позор! Ей не нравилось то, что Ясмина была помолвлена поздно. Кто знает, какие мысли успели поселиться в хорошенькой головке племянницы? Давать волю современной молодёжи нельзя. Она сразу была против того, чтобы Ясмина жила у них, но Алиф взял на себя ответственность, присматривать за девушкой. А уж когда помолвка Ясмины была отменена, то она даже несколько дней не разговаривала с мужем, пытаясь показать своё несогласие. Но он опять, правда, теперь с некоторым сомнением, взял на себя ответственность и оставил её в семье. И чем племянница отплатила? Вместо того чтобы поставить обнаглевшего русского на место и рассказать обо всём родным, она скрывала правду. Это Алиф дал ей свободу. Роза такой свободы не имела. После поездки в Москву она никуда из своего села не выезжала. Хотя Алиф со своими родителями каждый год приезжал к ним. Только перед самой свадьбой она с тётками поехала в Махачкалу сделать покупки. А потом она была в Махачкале проездом, когда жених вёз её к себе. И в Москве она увидела совсем другой мир: бескультурный, греховный, разнузданный, бесстыжий. Она берегла себя от окружающей грязи. Она держала в строгости себя и воспитывала в строгости своих детей, потому что защищала честь семьи, честь мужа, защищала свою веру. А эта избалованная девчонка опозорит их – уже опозорила! Её надо отправить домой, и пусть родители найдут ей жениха. Хотя, разве теперь найдётся дурак, который женится на ней?

Тётя Роза сказала Ясмине лишь это:

– Мы тебе доверяли, а ты значит такая, да? Даже чужой человек, этот парень, не выдержал – вступился за нашу честь. Ему твоя честь и честь нашего народа важнее, чем тебе. Мне стыдно за тебя. Я скажу Алифу, чтобы он отправил тебя домой.

Ясмина не знала, как ей оправдаться. Она чувствовала себя чистым листом бумаги, на котором другие хотят выразиться. Даже если у них грязные руки, или грязные мысли, – именно ей грозит судьба скомканной и брошенной под ноги бумажки.

Роза позвонила мужу и сказала, что у неё есть очень плохие вести об их племяннице, попросила его скорей возвратиться домой с работы. А Ясмина поднималась в их квартиру, буквально, волоча ноги. Она ещё ничего не совершила, мало того, – она даже воспротивилась Ивану, но она уже виновата, уже грешница и изменница. Со страхом она думала о том, что с ней сделают родители. Но как смотреть всем в глаза? А как же учёба? Теперь о ней можно забыть. Её отвезут домой. А как жить там? Какие небылицы будут рассказывать о ней там? Какие взгляды и слова презрения будут сопровождать каждый будущий миг её жизни?