Уже через несколько часов с Ленинградского вокзала Москвы «Сапсан» стремительно уносил её в Питер. Преследуя цель вернуть прежний «покой», она была решительно настроена на встречу и конструктивный разговор с Алексеем, наивно полагая, что он, как нормальный человек, пойдёт на контакт и всё разрешится лучшим образом. Чем больше она думала об этом, тем чётче понимала, что за благородным предлогом кроется настоящая причина, заставляющая её действовать. Она хотела его видеть и даже хотела чего-то большего, но боролась со своей страстью и совершенно не имела понятия, как выстроить разговор с ним.

Под мерное раскачивание Лена мягко погрузилась в сон. Спящее купе, ночной экспресс. Неожиданным пробуждением послужил реально прозвучавший голос Алексея. Как и тогда, в предрассветной питерской медитации, он сказал: «Ты ничего не помнишь. Долги надо отдавать. Ты дала слово любить меня одного. Вот мы и встретились. Я по-прежнему люблю тебя».

Она резко открыла глаза. Ей совсем не хотелось тянуться к телефону, чтобы посмотреть время. Да и какая была уже разница, сон как рукой сняло. То ли от утренней прохлады, заполнившей купе, то ли от нервного напряжения её пробирал озноб, и не отпускало ощущение присутствия Алексея. Пребывая в полной темноте, она, словно бусины, нанизывала на нить времени череду событий последних двух месяцев.

Поймав себя на мысли, что опять с головой уходит в анализ произошедших событий, Лена болезненно поморщилась. Ей до тошноты не хотелось возвращаться в вялую семейную рутину. На неё навалилось реальное сожаление о том, что за много лет так и не удалось укоренить в собственной семье ни традицию воскресного сбора за настольными играми, ни общего похода в кино или на природу. Любая идея распадалась как карточный домик. Почему в её семье не приживалось то, что у других было неотъемлемой частью жизни? Кто в этом виноват? И надо ли кого-то винить?

С детства она хотела дружную, крепкую, счастливую семью! Ей всегда не хватало именно этого. Не сразу она поняла, что в лодку «семейных отношений» садятся двое с одной и той же целью и каждый на своё весло. Такая лодка, продвигаясь поступательно по ровной траектории, непременно достигнет заданной точки координат. В её случае на веслах сидела практически она одна, беря на себя ответственность гребца и флагмана по семейным стратегиям. Муж Андрей предпочитал роль пассажира. Манящий мираж счастья был плодом её наивного воображения, пустой картинкой «семейной идиллии», и не более. Справедливости ради, тот самый пассажир хоть и лениво, но после напоминания брался иногда за своё весло, подгребая без энтузиазма криво и крайне медленно.

Теперь она не сомневалась, что реальной семьи, увы, никогда не было – была симуляция, в которую её поместили.

Тяжело вздохнув, Лена стряхнула воспоминание о муже. За много лет она убедила себя, что любит его, и смирилась с обстоятельствами. Ради сохранения семейного покоя она зачастую подавляла желание разразиться скандалом из-за его инертности и скупердяйства. Понимая, что скандалами ничего не решить, она сдерживалась, заглушая протест Души. Чтобы вдохновить его на действия, периодически воздвигала на пьедестал, подставив плечо. Чтобы он где-то ускорился – переставляла его ноги. Чтобы поверил в себя, лёгким движением пальчика поднимала его голову выше. И при этом хваталась за любую работу, чтобы залатать финансовую брешь.

Хрупкая, стойкая и выносливая, она терпеливо ждала, когда он оценит и возьмёт лямку житейских забот на себя. Как наивна она была! Вместо благодарности, снисходительно поглядывая на неё с высоты пьедестала, он свято уверовал в собственную значимость.