– К большому сожалению, ты права, моя славная. С трибун они говорят одно, а делают совсем другое. Но почему так происходит? Почему?

– Вот этого, Филя, я не знаю. Через полчаса буду огород полоть. Всё сорняками заросло.

– Да и я тоже подключусь, но чуть попозже. Мне, Аля, хочется верить в то, что мы, в нашей России, самые лучшие и основные, и наша страна – никакая не параллельная. А нам, медикам и

фармацевтам, следует победить все болезни и дать возможность каждому человеку жить до ста лет и больше. Но панацея – абсурд и блеф!

Нежно и заботливо погладив Мурашова рукой по плечу, Алевтина вошла в дом. За ней с пустыми вёдрами направился и Мурашов.

А на грядку с мухоморами слетелись птицы.

На сей раз большая группа нищих под руководством старца перекочевала с шоссейной дороги на обычную, лесную. По её обочинам – деревья, кусты, высокие травы.

Колонну, как обычно, возглавляли старец и Сима. Но впереди них гордо шествовал знаменосец, бородатый, грязный в рваной одежде и босой человек неопределённого возраста, с котомкой через плечо. На полотнище знамени, которое он держит в руках, белыми буквами написано: «Слава компрадорам и олигархам параллельной России!».

Но над толпой нищих людей, больных, голодных и грязных, реяло большое количество флагов, транспаранты. Конечно же, граждане с костылями, ничего не держали в руках, даже обычных барабанов. Понятно, что они пользовались некоторыми привилегиями.

В доме сельских врачей Мурашовых была обычная, можно сказать, скромная обстановка. Русская печь. Шкаф для посуды, холодильник, стол, несколько кресел, стульев и табуреток, две скамейки. На одной из них стоял эмалированный бачок с водой. На его крышке лежал ковш.

На окне с синими шторками, на подоконнике – пара горшков с комнатными цветами.

За столом сидели Мурашов и Алевтина, пили чай с вареньем. Электрический самовар, фарфоровые чашки, ложечки, фаза с конфетами и печеньем.

На Мурашове – серые брезентовые брюки и такая же куртка, «энцефалитка». Он встал из-за стола, обнял Алевтину, и направился к двери. У порога уже стояли короткие резиновые сапоги. На скамейке – большая корзина, в которой пакет с продуктами и бутылка. Здесь же – матерчатая белая кепка.

– Ты куда-то собрался, Филя? – поинтересовалась Алевтина. – Или мне это померещилось?

– Да, Аля, собрался, – ответил он. – Ты же прекрасно знаешь, куда. Пока ещё утро, мне надо быстренько сбегать за грибами. У меня лицензия на сбор грибов давно приобретена и действительна до конца декабря.

– Надеюсь, что зимой ты не будешь ходить по грибы?

– Твое предположение верное. Не буду.

– Ты же вчера вечером ходил в лес.

– А что толку? – Мурашов присел на лавку.– Ты только что на моих глазах выбросила в вёдра из-под мусора все мои грибы. Я лично вывалил их на грядку. Я делал это с грустью и болью в сердце.

– Да. Я их выбросила. Всё именно так и случилось, – согласилась с ним Алевтина. – Не спорю. На сей раз это реальность.

– Что происходит? Почему ты постоянно выбрасываешь мои грибы? В чём дело, Аля? У тебя что, развивается… грибофобия?

– Это называется микофобией. Ты же знаешь, Филя.

– Я в курсе, Аля. Но почему ты так боишься грибов?

– Я их не боюсь. Но дело в том, Филя, что я не ем мухоморов, бледных поганок, сатанинских грибов, ложных опят и прочей ерунды! Я и тебе не советую так поступать. Очень хочу, чтобы ты жил долго и счастливо, до глубокой старости. Ты, Филя, самое дорогое, что у меня есть. Ну, ёщё шкаф для посуды.

– Это правда?

Он пристально, но нежно посмотрел жене в глаза.

Она тихо прошептала:

– Правда. Я ведь тебя люблю, Мурашов. Если ты умрёшь, к примеру, от отравления грибами, то я больше ни за кого и никогда не выйду замуж. Ты у меня единственный и неповторимый. Отличный человек и прекрасный врач. Красавец!