Самсонов передал листок следователь.

– Все? – спросил тот.

– Нет! Вот еще несколько лиц дали краткие показания. Милиционер Дорошенко: «Есенин позволил себе нанести словесное оскорбление советской рабоче-крестьянской милиции, называл всех находящихся «сволочью» и другими скверными словами».

Милиционер Каптелин показал: «Гражданин Есенин говорил по адресу находящихся в кафе: «жулики», «паразиты» и т. д.». А милиционеры Ходов и Нейберг показали: «Гражданин Есенин кричал: «Хрен вам всем, а не стихи!» и позволял похабные жесты». Все! – закончил Самсонов, вытерев вспотевший лоб.

– Посетителями кафе «Домино» одни милиционеры, что ли, были? – с усмешкой спросил следователь, разглядывая показания свидетелей.

Есенин громко захохотал.

– Случайно… проходили случайно мимо, товарищ комиссар, – поняв свою оплошность, промямлил Самсонов.

Следователь встал, прошелся по кабинету, встал позади Есенина.

– Так что скажете, гражданин Ясюнин Сергей Александрович?

– Есенин я! Е-се-нин! Поэт Сергей Е-се-нин! Прошу не коверкать мою фамилию, – крикнул Есенин, вскочив со стула. – А это, – кивнул он на бумажки на столе, – все ложь! Все было не так! Никакого скандала я не делал! Пока ждал своего выступления… немного выпил. Когда начал читать стихи… публика вела себя хамски… свистели… оскорбляли… требовали еще стихов… А один вылез на эстраду и спросил меня, против ли я жидов или нет, на что я и выругался… Ну… послал его по-матушке… Назвал его провокатором и… толкнул тихонько в лицо кулаком, после чего он слетел с эстрады в публику. Был ли он милиционер… Откуда мне знать? А что потом было… и кто кого бил, я не помню. Шумно было. Тихо стало, только когда этот, – кивнул он на Самсонова, – этот стал стрелять… А у меня тоже были свидетели… сестра моя Екатерина Есенина и секретарь газеты «Беднота». Бениславская. Вы их спросите… Что ж, только милиция?

– Их показания не учитываются, они лица заинтересованные.

– А милиция – не заинтересованные? – возмутился Есенин.

Следователь выразительно посмотрел на Самсонова.

– Что ты на это скажешь, товарищ Самсонов? А?

Самсонов медленно подошел к Есенину и с размаху ударил его по лицу. Есенин упал навзничь, мгновение полежал и, вытирая кровь с губы, сплюнул на пол, а потом тяжело поднялся, сел на стул.

– Ничего, это я споткнулся… о камень… Это к завтрему все заживет.

– Заживет? – Следователь опять поглядел на Самсонова, и тот снова с размаху ударил Есенина.

От такого удара Есенин не сразу пришел в себя. Следователь налил воды в стакан, плеснул ему в лицо. Самсонов поднял и посадил Есенина на стул и остался стоять рядом, придерживая за плечо, чтобы тот не свалился.

– Известны ли вам причины вашего ареста?

Есенин отрицательно помотал головой.

– Вы обвиняетесь в контрреволюции! Да! Да! – заорал следователь Матвеев.

– Ни хера себе! – Есенин попытался улыбнуться разбитыми губами, но от боли закрыл рот рукой. – Да мои политические у-у-убеждения в отношении Советской власти… У-у-у! – простонал он. – Ой блядь! Лo-яль-ны! У меня даже имеется, – Есенин засунул руку карман, достал платок и прижал к кровоточащим губам, – имеется ряд произведений в… ре… в революционном духе!

– А кто может подтвердить эту вашу лояльность и благонадежность? Сестра?

– Народный комиссар Луначарский! Киров! Калинин! И… ряд других общественных деятелей, – с гордостью выкрикнул Есенин. На глазах его от обиды выступили слезы.

Чекисты переглянулись.

– Как вы смотрите на современную политику Советской власти? – спросил следователь, словно издеваясь над беззащитностью Есенина.

– Сочувственно… С пониманием, – и, оглянувшись на Самсонова, покосившись на его кулаки, добавил: – Каковы… бы… проявления этой власти… ни были…