– Какая ещё Фэнтази? – не согласился с ним Опоссум. – Разгильдяйка! Вот настоящее рок-н-рольное прозвище!

– Фэнтази-Разгильдяйка! Пусть двойное будет! Почти как у тебя! – не сдавался Миомир.

– А меня спросить не забыли? – только и успела задать вопрос Надюха. Но было уже поздно «Фэнтази-Разгильдяйка» навсегда прицепилось к ней.

У костра, как водится, пели песни, пили спиртное разного рода и происхождения, вели задушевные, непринуждённые и, в общем-то, пустые разговоры о политике, за правду жизни, за женщин и мужиков, за рок и авторскую песню.

Быт палаточного лагеря «Ершей» и ролевиков стал сильно напоминать коммуну хиппи шестидесятых. Костёр с того дня никогда больше не затухал, и сутки напролёт вокруг него всё время кто-нибудь находился, одни сменяли других. Причём не каждого из присутствовавших можно было не то что вспомнить по имени, непонятно было вообще, откуда этот человек взялся, кто он такой и кто его привёл. «Кто все эти люди?» – в какой-то момент задал себе вопрос внезапно протрезвевший Горыныч, естественно не получив на него ответа.

Незаметно фестивальная неделя подошла к концу. Прошлой ночью с главной сцены отзвучали последние аккорды. Туристы, придя в себя, кто ближе к обеду, а кто и к вечеру, стали собираться-складываться. Сворачивали свои палатки и «Ерши». Настало время разъезжаться.

Шёл затяжной проливной дождь. «Ерши», прикрывшись целлофановыми пакетами, довольно бодро (даже слишком бодро для людей, почти беспробудно пропьянствовавших целую неделю) топали по шпалам. Они решили дойти до следующей станции, чтоб избежать встречи с контролем и участия в столпотворении при посадке. Монотонная ходьба располагала к разговорам:

– На «Груше», сколько помню, каждый год обязательно дождь льёт. Думал, в этом обойдётся, ан нет, всё ж прорвало, – рассуждал вслух Дизель.

– Это да… – подтвердил Леший, – А «Груша» намного хуже стала. Гопоты20 всякой понаехало слишком много.

– Просто левый народ. Едут побухать, потусить, а до бардовской песни им дела нет, – вторила Лешему Бомба.

– Не, что вы такое говорите? Все исключительно ярые почитатели бардовской песни! – ёрничал Миха. – Да и мы сами такие же ценители, как девяносто процентов тех, кто здесь был! Кто из вас у какой-нибудь сцены отирался? Барда видел-слышал хоть одного? Я вот с Виктором хотя бы Дроздова послушал!

– А как же! Вон, позавчера, Игорь Викторович полдня провёл у второй сцены, правда, с храпом и кверху попой! – продолжил шутливым тоном Леший.

– Вот кто, оказывается, среди нас истинный ценитель! – засмеялся Дизель.

– Игорь Викторыч, как это ты на такой жаре? Да ещё и под такой шум? – со стёбом спросила Бомба.

– Так не трезв же был, – с серьёзным угрюмым видом отвечал Игорь Викторович.

– А нам есть чем похвастать! Мы с Лешим двух таких тёлок из Омска помяли! – перевёл разговор в другое русло Дизель.

– Да ладно, не хвались! – притормозил его Леший. – И насчёт Омска они скорее всего соврали. Забыл тебе сказать, я их потом в другом лагере видел, там они затирали, что из Калининграда. А на самом деле, похоже, это тольяттинские шалавы. Я их сегодня приметил направляющимися к электричке в сторону автограда. Странно было бы в Омск или Калининград из Тольятти ехать.

– Шут с ними. Неплохо ж развлеклись, – не мог успокоиться Дизель.

– Пап, а когда вернёмся домой, ты мне топор купишь? – спросил Опоссума Виктор.

– Твоей маме такая новая игрушка явно не понравится, – ответил сыну Миха.

– А я придумал, куда его прятать буду! В подпол, под матрац или к собаке в будку.

– А консервные банки тебе кто покупать будет? Мама?