Во время классного часа, традиционно клеймя позором отстающих, Мариванна говорила, что перестройку нужно начинать с себя, что личный вклад каждого в построение светлого будущего страны для них, школьников, начинается с хороших отметок, что партия и народ дали им возможность бесплатно учиться, а двойки и тройки – это брак. «Что будет, если рабочий, делающий деталь для космического корабля, допустит брак?» – спрашивала она. Тут, решив пожурить Демидова за слабый ответ на уроке физики, которую она преподавала, Мария Ивановна обратилась непосредственно к Мише:

– Твоя тройка – это ведь брак, так, Михаил?

– Чё мой-то сразу брак? Может, Ваш! Вы непонятно объясняете, а я отвечай! – выпалил он, внезапно обнаглев.

Воцарилась тишина. Было слышно, как жужжит муха, в отчаянии бьющаяся об оконное стекло. Класс оцепенел, замер в ожидании, что же будет. И тут же, как гром среди ясного неба, ещё более дерзко Михаил выдал:

– Может, перестройкой своего сознания займётесь?! Учителей это тоже касается! Как чё не нравится, так сразу на последнюю парту отсаживать. Может там гении сидят? Судьбы людей на заре юности калечите! Чё мы-то у вас всё должны? А вы нам ничё не должны? Объяснять нормально, например. Моя тройка – это и Ваша тройка!

Мария Ивановна опешила и надолго замолчала. Молчал и класс.

– Я так понимаю, ты всё сказал? – наконец произнесла она. – Свою лень ты пытаешься списать на учителей! Думаю, мне нужно поговорить с твоими родителями. Скажи им, что я их приглашаю для беседы на завтра, после уроков. Классный час окончен, все свободны.

Татьяна Фёдоровна, посетив школу в назначенное время, имела с Марией Ивановной долгий и нелицеприятный разговор, последствием которого стал грандиозный скандал, устроенный ею дома. Досталось всем – и Владимиру Михайловичу, и Саше, и, конечно же, больше всех «за срыв классного часа» получил Михаил.

На следующий день урок физики по расписанию был последним. Бывший любимчик Мариванну раздражал, вёл себя вызывающе, постоянно вставлял каверзные вопросы. «Этот предатель» явно пытался вывести её из себя, он всё делал ей назло. И ведь добился, гадёныш, своего: Мариванна была на взводе. В конце урока она попросила класс сдать дневники для проверки. Проходя по рядам, Мария Ивановна поравнялась с Демидовым:

– Твой дневник.

– Я его дома забыл! – грубо ответил Миша.

Тут же машинально Мариванна хлопнула его по башке стопкой собранных дневников.

В ответ на этот опрометчивый поступок педагога Михаил выдал фразу, впоследствии переведённую на все языки мира:

– Насилие над личностью – это позорно! – полушёпотом, но очень чётко произнёс он.

По классу прокатился смешок.

– Чтобы вам всем не было так весело, – со всей суровостью своего профессионально поставленного голоса сказала Мария Ивановна, – Михаил пойдёт за дневником домой, а все остальные останутся здесь до его возвращения. Мы с вами побеседуем о правилах поведения и уважении старших. Как гарантию того, что Михаил вернётся, свой портфель он оставит здесь.

Мариванна втайне надеялась, что Демидов соврал и дневник на самом деле лежит у него в портфеле – уличить его во лжи сейчас было бы очень даже кстати.

Миша, направляясь к выходу, обещал классу скоро вернуться, добавив при этом, что коллективное наказание – это фашистские методы, попахивающие концлагерями.

– Коммунисты так не поступают! – закрывая за собой дверь, бросил он.

Мариванна потерпела фиаско. Дневник Михаил действительно забыл дома.

Перекусив и сменив школьную форму на яркий свитер, Миша прихватил забытый утром дневник, сел на свой любимый велосипед и поехал к школе.