Тяжёлая дверь в спальню Лёвы закрылась за Машей с глухим щелчком. В комнате пахло дорогим табаком, кожей и чем-то мужским, терпким.

– Подойди, – его голос прозвучал из полумрака, где у окна поблескивал бокал с коньяком.

Маша сделала шаг вперед, чувствуя, как ноги ее подкашиваются и не слушаются с каждым шагом.

– Разденься. Полностью.

Его приказ повис в воздухе, горячий и неоспоримый. Пальцы Маши дрожали, когда она развязывала пояс. Тонкая ткань соскользнула на пол, обнажая тело – бледную кожу с золотистым оттенком загара на плечах, упругие груди с розоватыми сосками, уже набухшими от напряжения, изящный изгиб талии и треугольник тёмных кудрей между бедер.

Лёва медленно обошел ее, как хищник добычу. Его взгляд обжигал кожу, останавливаясь на каждом изгибе.

– Ложись, – он кивнул на широкую кровать с черным шелковым бельём.

Маша легла, чувствуя, как прохладная ткань касается спины. Грудь приподнималась частым дыханием, живот вздымался. Она ждала насилия, грубости – но Лёва просто устроился рядом, положив тяжелую ладонь на ее живот.  Пальцы его начали медленное путешествие вниз.  Маша зажмурилась, когда его рука скользнула между ног. Два пальца легко вошли внутрь, встретив влажное тепло. Девушка вздрогнула – не от боли, а от неожиданного удовольствия.

– Открой глаза, – приказал он, и Маша увидела, как его лицо искажено тёмной усмешкой. – Смотри, как твое тело предает тебя.  Ты же хочешь этого!

Его пальцы двигались с умелым ритмом, то ускоряясь, то замедляясь, заставляя ее бедра непроизвольно приподниматься. Маша кусала губу, пытаясь подавить стон, но волны удовольствия накатывали все сильнее.

– Не сдерживайся, – прошептал Лёва.

В полумраке спальни её голое тело казалось фарфоровым в лунном свете – бледные бёдра слегка дрожали, грудь поднималась неровным ритмом, а между ног, где сейчас работали пальцы Лёвы, пульсировала горячая влага. Она пыталась сопротивляться – сжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, кусала губу до крови. Но тело предавало её с каждым движением его опытных пальцев. Внезапно он нашёл то самое место – нежный бугорок, скрытый в тёмных кудрях. Круговые движения, сначала едва заметные, затем всё более настойчивые. Внутри неё что-то сжалось, как пружина.

"Нет…" – мысленно простонала Маша, но бёдра сами собой приподнялись навстречу его руке.

Волна начала подниматься от самых пят – мурашки побежали по ногам, живот сжался, грудь напряглась. Она зажмурилась, но это только усилило ощущения. Лёва почувствовал момент – его пальцы внутри неё изменили угол, достигнув глубины, о которой она и не подозревала.

И тогда её накрыло.

Сначала тихий стон вырвался из сжатых губ. Потом всё тело выгнулось в дугу – мышцы живота резко сократились, пальцы ног судорожно сжались. Внутри пульсировало так сильно, что она почти не чувствовала его пальцев. Глаза сами открылись – перед ними поплыли тёмные пятна. В ушах зазвенело, а между ног будто пролилась горячая волна. Когда спазмы стали стихать, Маша обмякла, как тряпичная кукла. Губы её дрожали, а на ресницах блестели слёзы.

"Это был всего лишь пальцы…" – пронеслось в голове, и от этой мысли стало ещё стыднее.

Лёва медленно вынул руку, с наслаждением наблюдая, как её тело ещё подрагивает в последних судорогах удовольствия.

– Можешь остаться здесь до утра, – бросил он через плечо. – К утру все твои кудряшки должны быть побриты! Если надо, запишись на депиляцию, я оплачу! Исполняй!

И когда дверь закрылась, Маша впервые за эту неделю заплакала не от унижения, а от осознания простой истины – ее тело больше не принадлежало ей.