В тот день он привез Еву около полуночи в единственный тогда в Москве ночной валютный бар в «Национале». Там собирались только свои, проникнуть в бар с улицы было вовсе не просто. Обычно свои съезжались туда попить нормального несоветского кофе, из которого не выпарен кофеин, послушать последние штатовские записи, поесть мороженое от Баскин Роббинс, выпить по рюмке – не больше – коньяку. И вот! Золушка-Ева явилась перед глазами пораженной компании в темно-зеленом шелковом платье, расшитом нитками стекляруса, с широким поясом на талии. Это было то самое единственное платье, в котором Ева собиралась покорять столицу. Она надела его первый раз за два года! Оно было ей к лицу. Только слегка болталось на теле, словно на вешалке, так она похудела за время скитаний. И вообще в ту ночь Ева была в ударе и чертовски хороша собой. Особенно привлекали глаза, которые горели живым мокрым зеленым блеском елочных огней в глубине новогодней елки, и ее прекрасные идеально гладкие зубки, которые светились с ровной настойчивостью перламутра. Билунов танцевал только с ней. И танцевал подчеркнуто старомодно, держа левой рукой за талию, а в правую она вложила свою ладошку. Еще никогда ее не держали в танце столь благородным образом: твердая нежность мужских рук, строгое расстояние между ее и его лицом, непонятно чудесный взгляд восхищения дамой, благородный запах менских духов, публичная близость фигур – все превращало необычную ночь в глоток чистой радости. Ева не понимала, что с ней творится, то иронизировала над Филиппом, то беспричинно смеялась, но все зрачки заметили главное – она была счастлива. Билунов холодно торжествовал, ему удалось в очередной раз произвести на всех впечатление. Живая прелесть Евы Ель особенно выигрывала на фоне снежной красоты Лилит Пирр.

Лилит при виде танцующей пары окаменела, даже пересохло во рту. Поправляя у зеркала в туалете прическу, она впервые в жизни показалась себе дурнушкой. Наконец, она была взбешена. Все это скучнейшее лето Лилит провела вдали от сердца Филиппа, в компании надоевшего Илюши, эгоиста Клима Росциуса и глупышки Магды плюс два бестолковых приятеля Клима. Она никак не решалась порвать с Ильей и держала на поводке при себе. Но уж и расплачивалась по полной программе. Не нуждаясь в деньгах, они путешествовали по Кавказу от Адлера до Сухуми стайкой московских марсиан, гурманов безделья. Днем спали. Оживали к концу дня. Презирали солнце. Купались только под вечер, когда теплое море становилось гладким сонным подбрюшьем заката. Мальчики строго держались командного принципа – со своими не спать – и пару раз поразвлекались с сочинскими проститутками. Илья при этом глупо пытался сохранить верность даме сердца, и Лилит с трудом удалось отправить упрямца к девочкам. Какая пошлая буржуазность! Потаскухи не в счет! Илья очарованно покорился, ему глупо казалось: с Лилит нет проблем. В Сочи, переплатив вдвое, они оказались на туристском теплоходе «Россия», который выполнял круиз по маршруту Одесса – Батуми. Под этим именем плавал трофейный немецкий лайнер «Адольф Гитлер». Выйдя ранним утром одна на пустынную палубу, Лилит вдруг резко ощутила свое одиночество и пугающую никчемность жизни. Ей шел 22-й год, она была девственницей и вообще до сих пор не жила всерьез по высшему счету смертности. Этот последовательный принцип – не касаться живого, чтоб не пораниться, – давно уже тяготил ее, и дело не в том, что она девственна, хотя и в этом тоже. Она была окружена защитным полем наподобие кокона, но нельзя же прожить в сахарной вате? Нельзя или можно? Должна же когда-то разодраться по швам мертвая почка и выпустить на белый свет смертное существо. Должна или вовсе необязательно? Сколько можно жить, отпрянув от судьбы, как от огня?