После пережитого явления жуткой тени, игрушки со страхом ждали наступления следующей ночи. Предшествующий отбою день, надо сказать, выдался весьма суматошным. Дело в том, что Оля задумала сшить всем своим маленьким друзьям одинаковую школьную форму из большого старого бабушкиного платка в клеточку. Поэтому с утра до вечера девочка что-то кроила и строчила на детской швейной машинке.

Затем для игрушек настала ещё более изнурительная процедура бесконечных примерок, а так же подбора пуговиц, замочков и других швейных украшений. Даже когда портновская работа была окончена, все ещё долго были заняты уборкой комнаты, ведь катушки и пуговки рассыпались по всей детской.

Утомлённая дневной суетой Оля быстро уснула, а игрушки маялись в необъяснимом тревожном ожидании, что усилилось с наступлением темноты. Чтобы спастись от волн накатывающей паники друзья занялись своей любимой игрой в жмурки, которая всегда безотказно спасала от хандры.

В уснувшем доме, где стал слышен даже тихий скрип половиц, сохранять тишину при столь подвижной игре удавалось с трудом. Игрокам приходилось двигаться весьма осторожно на цыпочках, но самым сложным было – сдерживать смех. Друзья изо всех сил старались сохранять тишину, чтобы не разбудить хозяйку. Поэтому из-под Олиной кровати, где происходило игрище, доносился лишь едва уловимый топоток маленьких мягких ног да учащённое дыхание.

С какой бы считалочки ни начиналась игра, а вадить всякий раз выпадало страдальцу Сэмми. Варюшка завязала негритёнку глаза своей косынкой и раскручивала его приговаривая:

– Раз-два, три-четыре,

Кто живёт в моей квартире?

Тапки, куклы и Ермошка.

Посчитай ещё немножко.

Ну, а кто, игрушек кроме,

Проживает в этом доме?

Оля, бабушка и кот.

Посчитай наоборот.

Три-четыре, два и раз,

Лови мышек, а не нас!

Как только прозвучали последние слова считалочки, игрушки бросились врассыпную. Сэмми покачиваясь на нетвёрдых ногах, растопырив в стороны пухлые ручонки, двинулся на поиски. Убегать от неповоротливого недотёпы, страдающего от сильного головокружения, было легко и весело.

Особым шиком для себя Джоконя считала подскочить к вадящему на опасно близкое расстояние, для начала покривляться на потеху публике, а затем, дёрнув растяпу за чёлку, ловко улизнуть из-под самого его носа.

Правда, к чести Сэмми, ему дважды почти удавалось настичь самоуверенного, но, увы, медлительного Потапа. Вместе с тем даже такому увальню, как правый из братьев-тапочек, удалось-таки избежать участи следующего вадящего.

Впоследствии никто так и не смог припомнить, когда среди игроков затесался кто-то посторонний. Но именно его совершенно неожиданно поймал негритёнок, сообщив об этом радостным шёпотом: «Поймал! Поймал!»

Однако по правилам игры, вадящему ещё предстояло вслепую опознать схваченного, не снимая с глаз повязки. Сэмми стал осторожно ощупывать лицо незнакомца. Маленькие пупсячьи ладошки несколько раз прошлись по огромному загнутому носу, по узкому вытянутому овалу лица, по высокой шапочке…

Сначала Сэмми никак не мог взять в толк, кто же перед ним. Затем медлил уже намеренно, словно боясь себе признаться, что поймал какого-то незнакомого уродливого чужака. Вдруг негритёнка осенила счастливая догадка, ну кто же кроме извечной насмешницы мог так коварно и зло над ним подшутить:

– Джоконя, это ты! Я понял, ты надела маску Буратино из коробки с новогодними украшениями!

Но когда он, наконец, не выдержав, сдёрнул с глаз повязку, то увидел перед собой совершенно неизвестного субъекта с длинным лицом цвета скорлупы грецкого ореха, в широкой атласной рубахе в пол, и колпаке с кисточкой. Человечек обладал удивительно несообразно-широкими ладонями. Но самое впечатляющее во внешности незнакомца был его выдающийся орлиный нос. «Не нос, а целый парус, – подумал Сэмми, – если вот, например, сильный ветер дунет сбоку, то этого дядьку может унести далеко-далеко… Хорошо бы!..»