– Гаморы, выпустите нас!

– Немедленно уходим к театру!

– Посмотрите на нас. – Старший мастер по сборке выставляет гоплитам мозолистые ладони. Аргумент дополняется трагичным выражением лица. То увещевательная просьба, не угроза. – Мы, корабелы, так же как и вы, гаморы, граждане полиса. У нас с вами равные права. Закон полиса для нас с вами тоже одинаков. В четверти стадия от театра мой дом. Моя семья подвергается опасностям! Моих детей могут убить. Я не могу здесь оставаться.

Однако сочувствия от гаморов мастеру верфей не удаётся добиться. Закрытые бронзовые шлемы не выдают чувств их владельцев.

– Гаморы попирают законы Сиракуз. Хватит терпеть произвол гаморов!

– Кто вам дал право удерживать нас?

– Наши верфи не ваша тюрьма.

– Тихе и Теменитес вместе будут сражаться против тирании.

– Неужели потомки Тиндарида на тиранию претендуют?

– Хватит слов верфи, берём топоры! Не хотят мирно выпустить, так силой высвободимся.

– Их больше, с плотницкими топорами не высвободимся. Может, вплавь податься на другой берег?

Работники верфей бьют себя кулаками в грудь, участвуя оскорбительными жестами в споре с гаморами-надсмотрщиками о попранных гражданских правах. Распалившиеся мастеровые не боятся тяжеловооружённых гоплитов-гаморов. Любопытство накаляет пререкания. Тисамен не участвует в пререканиях с аристократами. Тисамен словно бы оглох. Художник верфи поглощён страстью творчества – увлечённо живописует кистью богиню счастливого случая. Тихе, которая его стараниями обретает завораживающую красоту обнажённой юной девушки. Харакс, посмотрев в голую спину Тисамена, поднимает высоко правую руку. Важно оглашает от своего имени решение гетерии мастеров верфей:

– Гаморы, вы не имеете прав удерживать свободных эллинов Сиракуз в заточении без указания на то архонтов.

Работники согласно бурчат. Командир лоха поворачивает к управляющему Хараксу голову в сияющем шлеме. Солнце высвечивает чёрные глаза в прорезях. Воитель хриплым голосом раздражённо-гневно распоряжается:

– Архонт-фермосфет Гермократ постановил запереть вас до победы над бунтом в верфях. «А если восстанут, то определить их в сообщники бунта, надеть на них цепи, как на изобличённых преступников». Это точные слова архонта-фермосфета, для тебя, Харакс. Запомни их до высокого суда агоры. Это твой стасис66? Ты восстаёшь, гражданин Харакс? Ты и твои люди – мятежники? Будете топорами оспаривать судебную власть полиса? Приготовить для вас смирительные верёвки?

Управляющий верфью падает духом, хмурится, отрицательно качает головой. Шум недовольства смолкает. Работники верфей отдаляются от шеренг гаморов. Море занимает их внимание. Мастеровые указывают руками воителям на волны. От военных верфей Ахрадины в сторону верфей гражданских Ортигии идёт на вёслах немирная лодка. Во вместительной, тёмно-синей бортами, вестовой лодке триеры и гребцы, числом восемь, и кормчий, и смотрящий на носу, в ярких разноцветных льняных доспехах, при портупеях с оружием.

За восемь дней до литургии двух всадников. Поместье Полидама. Репетиция хоров.

Продолжительная песня Зевса пропета. Корифей Фрасикл ни разу не ошибся в словах, старательно в задуманном ритме драматурга исполнив важнейший отрывок из трагедии. Гамор утирает пот рукой. Устало выдыхает. Вот так с первой попытки, кроме Фрасикла, ни у кого из артистов не получалось попасть в ноты, не запнуться в долгих распевах. Протагор громко выбивает дробь дорожным посохом по сосновому настилу, сбитому точным полукругом орхестры вокруг священного камня. Довольный драматург поощрительно улыбается взволнованному Фрасиклу: