Гамор Фрасикл, бравый корифей, рискуя жизнью, выполняет на флангах приказ стратега Гермократа. Белая маска же сдерживает эфебов-гоплитов по центру. Властные окрики по именам архонта-фермосфета возвращают увлечённых сражением, опрометчиво подавшихся вперёд хоревтов обратно в строй. Не может быть иной веры в битве, чем дисциплина общего боевого построения. Победа над врагом сокрыта в хладнокровии. Глава филы Ороп, потрясая над головой ксифосом, взывает к порядку среди сражающихся трапезитов-торговцев Ахрадины. Предводитель трапезитов более всего со стороны напоминает в этот славный момент разъярённого, могучего сложением гиганта-кабана, наставляющего клыки на обидчиков. Младшие командиры певческих десятков снуют между воинами. Единоличные поединки ради славы стараниями старших и младших командиров пресекаются. Полуторасты хватают за плечи обезумевших в рубке храбрецов. Трясут, кричат в уши приказ, тянут назад к товарищам. Рассыпавшиеся боевые шеренги восстанавливают утраченный порядок. Серые экзомисы тоже подготовились к противостоянию. Враг сплочённо, одновременно с трёх сторон, штурмует артистов.

Сплотившаяся фаланга хоров, трапезитов уверенно отражает штурм, переходит в контратаку, уверенно теснит численно превосходящих мятежников. Налицо отличная бранная подготовка гаморов-трапезитов. Линотораксы, щиты-кофры оружейных мастерских Гермократа спасительно держат удары кинжалом. Экзомисам нечем ответить артистам. Ловкости в ближнем бою нет, оружие по большей части плохого качества, крошится-ломается, план штурма шеренг не отработан в построениях. Понеся неоправданные чувствительные потери, противник подаётся назад от парода, разбивается в разрозненные отряды, вновь готовится к повторной атаке.

Сальпинга Мегисты правильно, не сбиваясь, радостно выдувает ритм бранного шага: «Левая-правая-левая-правая». Тяжеловооружённые эфебы расставлены по воле белой маски на краях обоих флангов атакующего построения. Эфебы прикрывают гоплонами ряды легковооружённых товарищей. Кто-то из трапезитов со словами восхищения надевает на шею Сибарис плетёную кожаную цепочку с тяжёлым бронзовым окровавленным кинжалом. То трофей девушки с убитого врага.

В орхестре, пародах, на пустых участках театральной площади зрители беззастенчиво обирают убитых мятежников. Нагрудные щитки, кожаные шлемы, кинжалы, длинные домашние ножи, топоры, дубинки, ксифосы и даже костяные, деревянные, каменные талисманы Тихе, фаллосы на крылышках, обретают новых хозяев. Окровавленные трофеи с трупов обязательно должны принести удачу в брани. С три сотни лихих рекрутов, зрелые мужи из кварталов Теменитеса и Ахрадины, встраиваются полуторастами-вербовщиками в боевые шеренги, заполняя растянутые фланги артистов. Новые шеренги из зрителей атакуют серые экзомисы. Отвоёванное пространство заполняется новыми добровольцами, прибывающими из театрона. Горожане-ополченцы со стороны улиц Теменитеса с пеанами «а-ля Эниалий!» яростно вливаются в рубки с мятежниками. Хотя сражение всё ещё неистово бушует волнами атак-контратак на театральной площади, его участники уже чувствуют свершившийся перелом в песни брани.

Верфи Ортигии. В то же самое время.

– Что происходит у театра? Битва? Кто против кого? Неужели на нас подло напал Карфаген? Или на нас пошли войной Катана с Наксосом? – Управляющий напирает на молчуна – командира лоха гаморов.

– Свобода сошлась с Тиранией, – слышится хриплый голос. Спартанский шлем неохотно поворачивается к работникам верфей. Мастера невпопад шумят, протестуют, машут руками в сторону театра: