Пристыженные крысы разошлись, недовольная Шуха осталась одна, но вдруг из-за угла высовываются мордашки Чуха и Жуха и выкрикивают:

И это становится последней каплей неудачного дня, переполнившей раздражение сварливой крысы. Шуха бросается вдогонку за обидчиками, злобно визжа:

– Ну всё, прощайтесь с жизнью!

Крысята улепётывают, проскальзывают под огромным куском паутины, а грузная Шуха попадает прямо в её середину. Вне себя от злости Шуха барахтается в паутине и вопит:

– Малолетние преступники! Дармоеды! Отравы вам в пузо!

Кое-как высвободившись из противной ловушки, крыса обирает с себя клочья паутины, облепившие всё тело, – даже изо рта у Шухи свисает нитка паутины. Шуха тянет за нее и в великом раздражении выплёвывает большого паука. Паук отряхивается, быстро-быстро убегает, прихрамывая, потом оглядывается на Шуху, сердито крутит передней ногой у «виска» и исчезает в щели. Шуха, брезгливо отплёвываясь, бросает в темноту:

– Лоботрясы! Босяки недоеденные!

Когда Шебаршана и потрясённый Замухрышка вернулись в свой чемодан, обоим хотелось многое сказать друг другу. Однако ни тот, ни другая не знали, с чего же начать. Шебаршана жалела, что Замухрышка узнал правду, с которой не мешало бы повременить. Но теперь ничего не оставалось, как полностью объясниться. Обычно котёнок задавал так много вопросов, что Шебаршана не поспевала на них отвечать, а сейчас он почему-то нахохлился и молчал.

– Сынок, ты ничего не хочешь у меня спросить? – осторожно поинтересовалась крыса. Благополучно пережитое собрание давало ей право называть котёнка своим сыном.

Замухрышка грустно положил подбородок на тесно поставленные рядышком лапки и жалобно спросил:

– Когда я вырасту, я тебя съем?

– А ты хотел бы меня съесть?

– Конечно нет!

– Тогда зачем же тебе меня съедать?

– Но я же плохой! – горестно пояснил Замухрышка и всхлипнул.

– Почему это ты плохой?

– Но ведь они говорят!..

– Ох, ну какой ты у меня ещё несмышлёныш! Вот что бывает, когда детей заставляют слушать всякие глупости! А я думаю, что ты очень хороший, разве не так?

– Но я же кот?

– Ну и что? С чего ты взял, что коты плохие? Просто коты – это коты, а крысы – это крысы. Для меня ты хороший, потому что ты мой.

– И я тоже думаю, что ты лучше всех, мамочка! С тобой рядом так уютно спать!

Шебаршана счастливо рассмеялась и почувствовала давно забытое умиротворение, которое не посещало её со времени исчезновения детёнышей.

– Да будет тебе известно, что люди, например, терпеть не могут крыс, а кошек так любят, что даже держат у себя в домах, кормят и ласкают.

– Правда?! – удивлённо воскликнул Замухрышка. – Вот это да!.. И если я попаду к людям, они меня станут любить?!

– Видишь ли, – замялась Шебаршана, – среди людей тоже есть всякие. Надо сказать, что не все люди любят кошек, а встречаются и такие, которые не только кошек, а и вообще никого не любят. Думаешь, почему ты попал ко мне?

– Почему? – Замухрышка почувствовал, что может услышать от Шебаршаны что-то чрезвычайно интересное, если только она не передумает рассказать.

– А не хватит ли на сегодня для тебя впечатлений? – лукаво поинтересовалась Шебаршана, – не хочешь ли ты спать?

– Нет! Расскажи! Я ведь всё равно не усну пока не узнаю!

– Хорошо, тогда слушай.

И Шебаршана поведала приёмному сыну не слишком длинную и совсем не весёлую историю.

– Ты уже конечно знаешь, что в нашем доме водятся люди? Ведь подвал – это только нижняя часть дома, а наверху ещё много места, и оно занято людьми. Так вот, раньше там водились ещё и кошки. Вернее, сначала там жила одна кошка, и люди считались её хозяевами. Кошку звали Маришка, она была спокойная и ласковая, с людьми, конечно, а не с нами. В доме живёт большая семья, и Маришку любили все, кроме одной сварливой особы. Особу эту зовут Глафирой. Кажется, эта Глафира готова была сию минуту избавиться от кошки, но никто её не слушал.