Жаль, не прозрачный, так его могли бы видеть хотя бы свои… А тут неясно, то ли тролль, то ли новенький.

Бородач вдруг находит удачный контраргумент. Он делает шаг навстречу зевакам и властно объявляет:

– С ней всё в порядке. Идея работает. Она жива и чувствует себя прекрасно. Если вы этого не понимаете, проблема в вас – вы просто не способны воспринять её.

– Что?! – не верит своим ушам сосед и толкает меня в бок кулаком.

Я подмигиваю: «Смотри, что будет дальше».

– Слепцы! – восклицает хозяин субстанции и с негодованием замахивается ей – так, словно хочет швырнуть в нас бесформенную массу.

Я инстинктивно отшатываюсь, чтобы меня не забрызгало слизью.

Но бородач не разжимает пальцев. Качнувшись кулём, идея возвращается к хозяину и легонько бьёт его по пузу, оставляя на сюртуке влажное пятно.

Этот жест, как ни странно, вызывает у зрителей доверие.

– Да нормальная идея, – негромко произносит кто-то, – я видел подобное на западном рынке. Она на самом деле работает только в пассивном состоянии.

– Всё правильно, – тут же соглашаются остальные, – так и должно быть.

– Вы тут с ума посходили все? – мужчина в капюшоне озирается по сторонам; его голос, вмиг утративший уверенность, звучит всё тише и тише. – Вы что, не видите, что идея мертва?

– Это вы, любезнейший, мертвы – интеллектуально и духовно! – припечатывает эффектным словом свою победу под аплодисменты зевак бородач.

***

Тем не менее, инцидент не исчерпывает цели сегодняшнего визита. Вытянув шею, я изучаю то, что представлено на витринах – рынок не ограничивается субстанцией в руках бородача.

Пока тот вполне уже миролюбиво басит, его слабовидящий коллега в синем халате прогуливается вдоль своего прилавка, поправляя уложенный рядками товар.

– Как думаешь, есть здесь что-нибудь достойное? – вопрошает где-то позади меня звонкий молодой баритон.

– Не знаю. Как тебе крайняя в третьем ряду? – ему отвечает, судя по интонациям, такой же юный товарищ.

– Выглядит аппетитно. Возьмём?

На мгновение их тела закрывают мне обзор; шагнув вперед, парни зависают у прилавка, разглядывая понравившуюся идею.

– Какая-то она твердокаменная… – разочарованно говорит тот, что постарше. – Такой только гвозди заколачивать…

– Да вы что! – тут же подскакивает очкарик-продавец. – Она прекрасна! Каждый завиток, каждый штрих, каждый узор на своем месте. Это идеальная композиция. В ней нет изъяна.

– Да, изъяна нет, – соглашается второй парень. – Но и толку в ней тоже нет. Что с ней делать?

– Поставишь на полку мировоззрения, и она украсит твой дом.

– У меня там и без того столько понапихано… Того и гляди, полка рухнет.

«Рухнет, и хорошо… – беззвучно встреваю я в разговор. – Выкинешь хлам, и создашь новую… Своими руками. Может, тогда и на рынок таскаться прекратишь».

Мои мысли теряются в громком вопле, который издает какой-то рассерженный мужик, выпрыгнувший, как чёрт из табакерки, из толпы.

Он тычет пальцем в горстку камней неясного назначения и возмущённо кричит очкарику в синем халате:

– Как вы посмели украсть мою идею! Это плагиат! Я буду жаловаться! Я придумал её две недели назад, а вы уже продаёте! Я требую свои деньги в стопроцентном размере! – и спустя мгновение уже спокойнее предлагает: – Или хотя бы половину.

– Она лежит тут с месяц… –  машет рукой продавец. –  Никто не берет. Не смешите меня, ей богу.

– Я требую своей доли! – игнорируя здравый смысл, настаивает на своём мужик.

– Сначала попробуйте её продать, и, так и быть, я заплачу вам агентские комиссионные.

– Но это моя идея! Она гениальна!

– Мне без разницы, чья, – спокойно парирует очкарик. – И мне до лампочки её гениальность. Мне главное продать. Найдёте покупателя, получите половину.