– Хюль…

– Нет, – отвечаю я им. – Я рождена в неволе. Далеко-далеко отсюда. Там нет гор.

– Ты не изменилась, – шелестят они.

– Хвоста у меня нет… – задумчиво возражаю я. – Но я всё помню.

– Ты останешься! Мы не отпустим тебя.

– Это будет та же клеть, только горная… Свободу нельзя отнять.

Неразрешимая дилемма. Кроме бессловесной паузы, добавить нечего. Не спорят, но и не соглашаются.

Выхожу из дома. Вдали очертания гор с редкими огоньками. Дремлют, но я знаю, что один из гигантов, приоткрыв сонный глаз, наблюдает за мной. Воздух наполнен тайнами. Я чувствую неукротимость – она просыпается внутри и распускается счастьем, как куст норвежской розы.

Беру телефон, пишу смс.

«Приезжай».

«Ок».

_______

*Хюльдра – сказочный дух в образе светловолосой девушки с коровьим хвостом.

(24.07.2017)

Здесь тесно и шумно, словно в балагане. Такой агорафоб, как я, должен остерегаться толпы, но любопытство вновь хватает меня за нос и тянет в самую гущу. Пока чьи-то локти сердито пихают друг друга, я, прикинувшись невидимкой, легко достигаю цели.

Три прилавка, два грузовика, очкарик в синем халате и бородач в поношенном сюртуке – всё, как и всегда.

Бородач сегодня выглядит довольным. Гордо поблескивая глазами – я стою от него буквально в паре метров и вижу его расширенные зрачки – держит на руках склизкую субстанцию и с наслаждением наглаживает ее по… чему-то. То ли по холке, то ли по заднице: анатомических подробностей не разобрать даже вблизи.

– Что это? – не поворачиваясь, спрашиваю вполголоса у соседа.

Мы знакомы. Он здесь каждое утро, как и я, и тоже притворяется невидимкой.

Я помню его имя и узнаю в профиль – в толпе этого достаточно, чтоб стать друзьями.

– Новый продукт. Открытие века, – хихикает он в ответ.

Бородач слышит смех, и с негодованием смотрит сквозь нас, пытаясь определить его источник. Он досадливо морщится, укоризненно качает головой и тут же вскидывает над собой руки, поднимая субстанцию вверх. Лицо бородача медленно озаряется самодовольной улыбкой штангиста-триумфатора.

Толпа рефлекторно аплодирует.

Субстанция нервно вздрагивает и роняет комок слизи на сюртук своего хозяина.

Рынок свежих идей. Так называется это место. А я – абсолютно безыдейная личность, наделенная фасеточным зрением; так сказал бы любой, имей я наглость заявить вслух о своей позиции.

К счастью, я социофоб, и это определяет многое, в том числе радиус личного доверия.

Сейчас в этом радиусе лишь сосед с его неизменным профилем.

– Так что, быть может, это твой шанс выиграть пари? – смеюсь я снова, а приятель нарочито жалобно морщит лоб, и многозначительно молчит свое любимое: «Я вас умоля-я-ю…».

Идея, выставленная на публичное обозрение, начинает таять: субстанция теряет форму, обмякнув в руках демонстратора.  Он резко встряхивает её, но она никак не реагирует – лишь капли зеленоватой жижи тягуче падают наземь.

– По-моему, она сдохла, – шепчет сосед.

Это замечают и остальные.

Зрители вполголоса переговариваются между собой, в то время как бородач теребит субстанцию, напрасно пытаясь её оживить.

Наконец, зевака, из тех, что побойчей, выкрикивает из толпы:

– Ерунда полнейшая! Что вы нам пытаетесь всучить? Разве не видите сами, что она не дышит?

– С ней всё в порядке, – возражает хозяин идеи. – Просто здесь условия не те. Кислорода много. В лабораторных она вела себя идеально.

– В вашей синтетической реальности она, может, и работала, но здесь, в социуме, приказала долго жить! – не унимается насмешливый голос.

Мне становится до жути любопытно. Обернувшись, я сканирую взглядом толпу, и обнаруживаю в нескольких метрах от себя мужчину в чёрном капюшоне, который полностью скрывает лицо.