– Вот как? – удивлённо переспросил Меланхтон, – послы? Тогда что же мы стоим в передней, господа? Прошу вас в мой кабинет, там и поговорим.

Он легко взбежал по лестнице. Вольфгер и монах двинулись за ним. Кабинет доктора Меланхтона был очень уютным, хотя и небольшим. Наверное, это была любимая комната хозяина. В ней он проводил лучшие часы жизни. Кабинет безраздельно принадлежал книгам. Большие и маленькие, старые и новые, рукописные и печатные, пухлые фолианты в переплётах из потрескавшейся свиной кожи и тощие брошюры вовсе без обложек теснились на полках, грудами лежали на столе и даже на полу. Кругом были стопки бумаги, рулоны пергамента, перья, перочинные ножички, подсвечники, заплывшие воском – вероятно, хозяин много работал по ночам. Пахло чернилами, пергаментом и книжной пылью – знакомый и любимый Вольфгером запах. В комнате стояла пара кресел, стол, накрытый вязаной скатертью, и конторка. Меланхтон, наверное, предпочитал писать стоя. В комнате было тепло, в углу уютно потрескивала облицованная синими изразцами голландская печь. Хозяин указал гостям на кресла, а сам остался стоять, опершись на конторку. Было видно, что эта поза для него привычна и естественна. Вольфгер с любопытством разглядывал ближайшего сподвижника и друга Лютера. Меланхтону на вид было около тридцати, он выглядел как типичный кабинетный учёный, по нескольку дней не выходящий из дома – бледный, узкоплечий, с умным, нервным лицом и близорукими глазами. Длинные русые волосы изрядно поредели. Меланхтон был одет в тёплый халат, по покрою напоминающий профессорскую мантию. Из-под рукавов выглядывали манжеты крахмальной рубахи. Хозяин вежливо ждал, пока гости начнут разговор. Вольфгер откашлялся и начал:

– Господин доктор, нас привела к вам череда событий, которые можно назвать поистине удивительными, странными, а, быть может, и страшными. Дело в том, что моему капеллану были явлены неоспоримые признаки приближения конца света.

Меланхтон, пододвинувший было к себе лист бумаги и чернильницу, чтобы по привычке записывать разговор, вздрогнул и уронил перо.

– Я… я не ослышался?! Не осмеливаюсь повторить…

– Увы, не ослышались, – холодно сказал Вольфгер. – Речь идёт ни более, ни менее, как о светопреставлении, и мы хотели бы по этому столь прискорбному поводу получить высокоучёный совет и наставление доктора Мартина Лютера, чей богословский авторитет в стране поистине неоспорим. К несчастью, его нет дома, и мы не знаем, где его искать.

– Но… почему вы решили, что речь идёт именно об окончании земного бытия всего сущего? Возможно, это ошибка? Может быть, существует, другое толкование? Признаться, я растерян, совершенно выбит из колеи, и даже не знаю, что сказать вам…

– Это долгий разговор. Вы располагаете временем, герр доктор?

– Конечно, конечно, – кивнул Меланхтон. – Все мои дела не стоят ровно ничего в сравнении с ужасной катастрофой, так неожиданно и грозно нависшей над нами! Рассказывайте скорее, прошу вас!

– Ну что ж, отче, вот и пробил твой час, – сказал Вольфгер. – Начинай с самого начала.

Когда отец Иона закончил рассказ, на Меланхтона было жалко смотреть. Он стоял, вжавшись в угол и обхватив руками узкие плечи.

– Сладчайший Иисусе, – пробормотал он. – За что ты так сурово караешь нас? Что же я скажу Катерине?!

– Кому, простите? – переспросил Вольфгер.

– Моей супруге, фрау Катерине, – пояснил Меланхтон. – Видите ли, господа, я недавно вступил в брак и… моя супруга в тягости. У нас нет тайн друг от друга, я не смогу скрыть от неё ужасную весть, которую вы принесли в мой дом. Мир клонится к закату. Каким он будет, когда в него вступит наше дитя?! И зачем ему появляться на свет божий, если скоро свершится предсказанное? О горе, горе!