Туларо сидел на кровати, свесив ноги, и вертел в руках красную шапочку с длинным белоснежным пером. Белоснежным, конечно, оно быть давно перестало, но в таком освещении казалось прямо-таки удивительной белизны. Эльжен приложил шапочку к невысоким сапожкам и с удовольствием отметил, что цвет – один в один. Жаль, что при въезде в Армалон придется переодеться в цвета герцога. Черный оруженосец не жаловал, уж больно унылый в нем вид, будто все домашние переумирали. А когда Эртер со своими рыцарями принимал участие в особо торжественных, официальных приемах, получалась целая траурная процессия, оживляемая одним Лертэно, чей упелянд был выткан золотыми леопардами. В таких случаях самыми нарядными оказывались придворные короля Эрвика, облаченные в пурпурные одежды. Вассалы герцога Милертского, очевидно, отвечали за чистоту короны, ослепляя белизной своего облачения. Преданность и справедливость олицетворяли синие сантарцы. Бенна зелеными костюмами являли собой верность и галантность. Зато артехейцы в черном зачастую сливались с гвернцами. Исключением был граф Морксар, появлявшийся в золотом, несмотря на вассальную присягу Рэссимонду и свой синий гербовый цвет.

Размышления прервал паж герцога, который, подпрыгивая и напевая песенку, влетел в покои. Следом за мальчишкой вошла Обэли, покрасневшая при виде оруженосца. Зловредный паж вместо того, чтобы убраться, приплясывал возле ступенчатой горки и с нескрываемым интересом поглядывал то на оруженосца, то на служанку. Девушка принялась складывать в сундучок флакончики и статуэтки, мальчишка давал указания, кося глазом на Эльжена.

Туларо, не отрываясь, смотрел на смуглую шею служанки. «Если обернется, когда я досчитаю до десяти, тогда точно будет моей», – загадал юноша. Она обернулась раньше и улыбнулась.

– Меня зовут Эльженом Туларо. Запомнишь?

Девушка снова улыбнулась и кивнула.

– Запомню, господин рыцарь.

После ее слов стало гораздо веселее. Даже гримасы пажа, закатывающего глаза, хватающегося за сердце, не могли испортить настроения. Дождавшись, когда слуги вынесут оставшиеся сундуки и они с мальчишкой останутся наедине, Эльжен добродушно дал ему подзатыльник.

Посланники Эрвика V ожидали невесту Рэссимонда Артехейского перед замковой капеллой Бенна, поскольку маркиза изъявила желание помолиться наедине с дочерью. Шальдо Брейя, вышедший провожать гостей, пребывал в прекрасном расположении духа. Да, нелегкое это дело – быть тайным супругом такой женщины, как Эльсейда. Но красавчики приезжают, уезжают, а он остается. Ревнует, как без этого? – порой с ума сходит от ярости, однако муж-то – он. Вон – Лертэно Гвернский неотрывно наблюдает за дверью капеллы, нервно теребя перчатки, подлец. Как есть подлец! Спросить бы у Эльсейды, где синеглазый принц провел ночь, так не ответит. Взглянет недоуменно, пожмет плечами – и всё. Эртер коротко бросил смазливому оруженосцу, что поедет верхом. Подвели вороного жеребца. Герцог ловко вскочил в седло. Конь звонко перебирал копытами, фыркал. Переживает принц, ох как переживает, глаз с капеллы не сводит. Шальдо почувствовал, как тепло удовлетворения растекается по сердцу. Ведь как мало надо человеку, чтобы хоть на мгновение почувствовать себя счастливым!

Тем временем в капелле маркиза, молившаяся у алтаря, поднялась с колен.

– Пора, – промолвила она, и дочь послушно последовала за матерью.

Эльсейда с улыбкой погладила Анну по щеке и обняла. Девушка уткнулась носом в материнское плечо и судорожно вздохнула. Маркиза мягко оттолкнула дочь от себя и сказала:

– Иди.

Анна подняла на мать глаза, полные слез, и прошептала: