– Не мог, – согласился Марков, с видимым трудом открыв глаза и подняв на меня мутный от бессонницы взгляд. – И наш завод не мог. Кто-то должен был отключить систему безопасности и изменить настройки процесса так, чтобы это привело к взрыву в накопителях. На заводе никого не было, кроме вас. Все перемещения фиксируются. Нелепо допустить настолько глобальную сеть подлога. Аэрокары и челноки наблюдаются со спутника, их ведут по маякам. Конечно, теоретически можно добраться до завода пешком, активировать код, проникнуть, настроить все, как надо… Но три завода… И что-то мне подсказывает: это еще не конец, а только начало. Словно сама планета сопротивляется преобразованию…

Марков качнул головой и снова смежил веки. Я хотел ответить, но понял, что он спит.

Тогда я аккуратно поставил на стол чашку, положил рядом недоеденную пастилу и вышел из кабинета. Машина ждала в гараже. Я махнул рукой Герхарду и Дику – механикам, точившим лясы рядом с разобранным автобуром. Механики, как пить дать, хотели бы поболтать, разузнать, что да отчего, почему меня арестовали, почему выпустили, но позже, все позже, – я махнул им и выехал в шлюз.

День выдался на редкость светлым, секунд пять на экране заднего вида маячили контуры станции, потом дождь поглотил их. Аэрокар развернул крылья и на максимальной скорости пошел над морем. Быстрее только форсаж.

Скоро машина набрала высоту и, как пробка из бутылки, выпрыгнула из туч. Их серое волнистое покрывало расстилалось теперь под ногами, а в темно-синей вышине сверкало ожерелье из нескольких солнц. Это орбитальные зеркала, настоящее солнце скрыто от меня планетой – если по-честному, сейчас в нашем полушарии должна быть ночь. Звезды тоже виднелись на небе, а над самым горизонтом огромной дугообразной горой господствовал Юпитер.

Я любил эти моменты. Дальние полеты на аэрокаре, когда инструкция не запрещала, а, напротив, приказывала подниматься над облаками. Летел, глазел по сторонам на ровную сизоватую перину, и мечтал поскорее улететь куда-нибудь, хоть на Плутон. Но сначала следовало разобраться. Понять, что произошло – терпеть не могу оставлять загадки неразгаданными.

Мне требовалось поговорить с Жаком. Я не знал, как доберусь до него, но это было необходимо.

Через несколько часов машина вновь пробила облака, свет остался в прошлом, и серость дождя снова заполнила пространство. Еще немного, и я приземлился в транспорт-парке Ганимеда-2. Старый вахтовый поселок, построенный при крупнейшем месторождении полиметаллических руд. Полторы сотни рабочих и тьма промроботов обеспечивают добычу и выплавку меди, цинка, свинца и прочих богатств, а дальше это добро расползается по системе Юпитера, но в основном, конечно, используется здесь же, на спутнике, для строительства атмосферных заводов. Мы вгрызаемся в Ганимед, вытаскиваем из него сырье и обустраиваем среду обитания. Мы, человечество, преобразователи планет. Гей-гей, еще немного подпрыгнуть – дотянемся до звезд. Можно подумать, они нас заждались.

Договорившись о погрузке синтезаторов и наскоро перекусив в кафе, я сел в поезд до Ганимеда-Сити и продремал всю дорогу. Монорельс построили недавно, пока он соединял лишь несколько точек Архипелага. Строили по земному образцу: вакуумная труба, прямоточный двигатель, состав летит с околозвуковой, а если надо – даст и втрое больше.

Вот и Ганимед-Сити – столица, лицо планеты. Это вам уже не рабочий поселок. Строили с размахом, с прицелом на будущее и как образец для подражания. Огромные купола, соединенные галереями и тоннелями. Делаешь шаг из пневмошлюза поезда, и становится ясно, как ты одичал. Под куполами уютные домики в два-три этажа и сады с гигантскими цветущими деревьями. Аккуратно стриженные газоны, улицы, образованные гравидорожками транспортеров. Стереореклама на перекрестках. Ночью на куполах – проекция звездного неба с вызывающе полосатым Юпитером. Здесь он лишь вчетверо больше, чем Земля на небе Луны, ведь Ганимед обращается довольно далеко от главной планеты. А вот если смотреть с Ио, зрелище будет не для слабонервных. Впрочем, психов обживать Ио пока не нашлось, постоянно там работают только автоматы.