Пьер сидел под деревом в полнейшей прострации, игнорируя полуобнажённую девушку, которая находилась в расстроенных чувствах от непонятной для неё задумчивости Пьера.

К старику же он пока наведываться не решался. Он отдалял процесс принятия и просто делал всё как раньше, не выбираясь из своего иллюзорного кокона, максимально комфортно ощущая себя наедине со своими мыслями.

Раннее утро выдалось бодрым для старика Этьенна. Он вышел на веранду и вдохнул свежий воздух. Солнце освещало узкую улочку и оттеняло дома, создавая иллюзию игрушечных строений. Он наслаждался тишиной и спокойствием города, и лишь где-то вдалеке изредка слышались звуки проезжающих машин. Голуби, бегающие по вымощенному асфальту, ворковали, очищая пёрышки в маленькой лужице.

Простояв у входа с полчаса, он заметил в конце улицы до боли знакомый силуэт мужчины. Он передвигался от одной стенки к другой, ноги заплетались. По мере его приближения старик понял, что ему вовсе не показалось и человек пьян настолько, что едва держится на ногах. Этьенн пошёл ему навстречу, чтобы помочь.

– О! Здорово, старик! – язык его заплетался.

– Доброе утро, мсье. Я смотрю, вы что-то отмечаете, – Этьенн подхватил его под локоть.

– Отмечаю. Отмечаю! И всё никак недо-отмечаю!

– Что же именно, если не секрет? – спросил его старик, постепенно подводя к входу в лавку.

– А то и отмечаю! Свою так называемую свободу, которой нет! Вот она была, и её вдруг не стало, – едва проговорил он, и ноги его подкосились.

– Ну, ясно. Мы с вами обязательно об этом поговорим. Ну а сейчас пойдёмте ко мне, вам следует проспаться.

Этьенн помог Пьеру подняться на ноги и, проводив наверх, в спальню, уложил в кровать. Тот был не в состоянии противиться.

В этот день лавка была закрыта для посетителей.

По пробуждении их знакомство наконец состоялось, и они впервые друг другу представились.

Пьер вкратце изложил историю своей жизни, заведомо приукрашивая некоторые моменты и упуская из вида нежелательные и постыдные детали. Старик же внимал каждому произнесённому им слову.

Уже вечерело, и Этьенн, прервав беседу, побрёл в комнату, где располагались картины, жестом указав Пьеру следовать за ним. Старик решил не откладывать дела на потом.

Он включил основной свет, зажёг ручную лампу и достал микроскопические инструменты.

– Пьер, это наше с вами основное дело. Каждый вечер мы должны проверять сохранность картин. Для этого необходимо досконально осматривать их на наличие мелких соринок, пылинок и очищать их так аккуратно, насколько это возможно. Смотрите внимательно за всеми моими манипуляциями, а завтра уже попробуете сами осмотреть одну из них.

Пьер кивнул в знак согласия, окидывая взглядом количество работ. Их насчитывалось всего четырнадцать. И недоумевая, отчего старик столь кропотливо принялся за осмотр картин, думал про себя, что это займёт всего каких-нибудь пятнадцать минут.

Спустя час половина картин всё ещё не была осмотрена и очищена. Пьер, уставший, начал проситься пойти домой, сказав, что уже и так ход работы ему ясен. Но старик не позволил ему уйти, попросив остаться до конца.

– Терпение, молодой человек, формируется временем. Это любопытнейшее занятие, и расслабляющее. Стоит только приноровиться. Со временем вы освоитесь и привыкнете. У нас пока что с вами есть ещё время научиться всему. Кстати, если вам поднадоело просто наблюдать, вы можете пока воспользоваться моим письменным столом и начать своё ознакомление с трудами мсье Робэра.

Пьер послушался старика, усевшись поудобнее за письменный стол, открыл на первой попавшейся странице огромную и толстенную книгу, написанную от руки.