– Поехали в Массандру, —

а всего через час, надышавшись винным духом, витавшим снаружи бочек в прохладе подземных галерей Массандровского завода, на предложение Харчука продегустировать уникальный Мускат белый Красного Камня Иванович заявил:

– Меня интересует Мускат розовый Гурзуф, урожай 1925 года, —

но, узнав, сколько стоит бутылка этого Муската, ничуть не расстроившись, с легкой душой Иванович добавил:

– В другой жизни попробую, —

и уже солнце клонилось к закату, когда, будучи после всего выпитого относительно трезвым, решив продолжить дегустацию, Харчук попросил Ивановича притормозить возле небольшого винного погребка, что неподалеку от канатной дороги на Ай-Петри, и с видом знатока приложившись к бокалам, принесенным на специальных деревянных подставках с номерками, не успел Харчук возразить Ивановичу, как оказалось, неплохо разбиравшемуся в коллекционных и марочных винах и в двух словах объяснившему товарищу, чем херес отличается от мадеры, как его неожиданно развезло, и, с трудом поднявшись из-за стола, на заплетающихся ногах с помощью Ивановича он добрался до машины, упав на сиденье, уронил голову на грудь и в тот же миг уснул, а на следующее утро, заехав в Гурзуф, на набережной Иванович с Харчуком заказали по тарелке плова, жареной барабульки и только что испеченной и еще дымящейся во рту лепешке, после чего Харчук вдруг вспомнил, что они еще не были в Восточном Крыму, с его заповедными горами, потухшими вулканами, руинами укреплений и древних храмов, голубыми бухтами и пляжами с перетертым морской волной чистым песком, похожим на яркие крупинки золота, и другими неповторимыми местами, где можно насладиться букетом знаменитых вин и коньяков или шампанским из подвалов князя Голицына, и выслушав Харчука, имевшего собственное мнение о князьях, в прежние времена живших на широкую ногу в дворцах за счет простого народа, Иванович с присущей ему лаконичностью, не раздумывая, ответил:

– В субботу поедем, —

и подготовившись к путешествию, выехав из Афродитовки ранним утром, когда солнце еще не раскалило сверкавший над морем в безоблачном небе воздух, спустя два часа они уже следовали в направлении Судака петлявшим среди горных вершин шоссе, как вдруг, заметив в зеркале заднего вида быстро растущее в размерах облако пыли, Иванович прибавил скорости, не внимая стенаниям Харчука, на крутых подъемах и стремительных спусках боровшегося с приступами тошноты, и только, лишившись терпения, Харчук стал умолять ехать помедленней, как Иванович внезапно остановил машину у обочины и, точно готовясь катапультироваться, застыл в томительном ожидании, а вскоре асфальт задрожал, как если бы в горах случилось землетрясение, послышался нарастающий грохот и, вжавшись вспотевшей спиной в сиденье, побелевший от страха Харчук проводил изумленным взглядом пулей пронесшийся мимо самосвал, кренясь на вираже и оставляя за собой медленно оседающий над дорогой шлейф белой пыли скрывшийся за поворотом, и потрясенный случившимся, Харчук пришел в себя лишь когда Иванович, о чем-то задумавшийся, тронул в путь, и петлявшая ужом вырубленная среди скал дорога, нырнув вниз, устремилась навстречу поднимавшемуся над морской гладью солнцу, окрасившему струями света прибрежные камни, гальку и пенящуюся радужными искрами волну, и затормозив возле придорожного кафе, разговорившись с отдыхавшим на раскладном стуле в тени полотняного навеса в одних плавках и покрытым коричневым загаром молодым человеком, поведавшим путешественникам о достопримечательностях здешних мест, каких было немного, заказав две порции мороженого и пару бутылок воды из холодильника без газа и сахара, Иванович присел за столик, разглядывая облепленные похожими на скворечники домами подступавшие к шоссе холмы, пока Харчук таращился на молодую женщину с фигурой морской богини, наклонив голову к бронзовым плечам, выжимавшую сверкавшие на солнце капли воды из слипшихся после купания мокрых волос и, надев солнцезащитные очки, улегшуюся на ярко-полосатый шезлонг, изящным движением полусогнув глянцевое от загара колено, облизывая фруктовое мороженое, Харчук заметил Ивановичу, что неплохо было бы иметь здесь дом, в ответ на что Иванович согласился: