Задания даются на четверть труднее, чем ребята уже способны решать, – и не считаются пройденными, пока не преодолены последним. Темп урока и прохождения программы задается учителем в зависимости от конкретной ситуации, характера и скорости усвоения. «Не знаю я, сколько времени нужно на ту или иную часть программы, как провести тот или иной урок. Другие дети – другие проблемы – другие совсем уроки на одну и ту же тему. Нельзя заранее угадать, какой темп будет оптимальным».

Борис не уставал заявлять, что вся его методика выстроена исключительно в соавторстве с учениками, что каждая деталь в ней многократно проверялась и исправлялась их реакциями и суждениями, удачами и недоумениями. Он утверждал, что если первая цель – восстановление уверенности ученика в своих силах, своей способности рассуждать и действовать разумно, вторая – освоение сути предмета, свободная ориентация в нём, то третья – это самоопределение, поиск наиболее близкой области для творческой самореализации. Саморазвитие, сотворчество, самоопределение – любимые слова из лексикона Бориса. «Не верьте, что учитель может вас всему научить. Я против той программы и того учителя, которые берутся научить вас какому-либо предмету или ремеслу. Я за ту программу и того учителя, которые стремятся помочь вам открыться в вашем призвании».

ОТКРЫТОЕ СОАВТОРСКОЕ ПРОСТРАНСТВО

ФЕЙЕРВЕРК ОЗАРЕНИЙ

Два последних года жизни Борис вложил в попытку создания команды, попытавшейся разработать едва ли не впервые в России целостный комплекс эффективных программ по всем предметам для средней школы. Он нашёл талантливых единомышленников в Вятке, Симферополе, Орше, своем Питере… Впрочем, Зайцев считает это едва ли не роковой ошибкой: «Поддался на известное искушение: всех со всеми соединить. Довёл бы сначала химию до точки, а там бы вокруг всё само раскрутилось. А теперь остались одни обрывки да конспекты».

Но не сказались ли тут его краеугольные принципы: неразумно заниматься деталями, не видя общей картины; нельзя бросать учителя-предметника в одиночестве против всей системы образования, обрекая его на вечный подвиг…

Несколько лет Борис и его ассоциация проводили в различных городах циклы семинаров, организуя новую систему обучения в тех школах, которые за неё брались. Такой почти полугодовой работе предшествовала пятидневная демонстрация серии уроков в одном-двух классах. На вступительной лекции впечатление учителей бывало, как правило, весьма скептическим: «Это мы-то с трудом понимаем, а дети что поймут?» Потом приходили дети, которые химию обычно терпеть не могли. И всё понимали.

Первые два дня преподаватель будто стремился ввести всех в полную растерянность: демонстрировал вещи, вполне знакомые ребятам, так, что те убеждались, что никто ничего в них объяснить не может. И чем лучше натасканы были ученики, тем сокрушительнее воспринимали эту новость. Параллельно разворачивались ещё непонятно к чему ведущие обсуждения элементарных представлений о химической связи, причинах её устойчивости и уязвимости – пока на третий день эти казавшиеся отвлечёнными размышления не оживали: один, другой, третий вчерашний троечник вдруг что-то схватывал и начинал уверенно отвечать на все вопросы, в то время как отличники (да и учителя) ещё сидели в полной растерянности. А на четвертый-пятый день – фейерверк озарений. Лектор успевает только задавать вопросы, записывать диктуемые формулы и определения, и, вытирая пот со лба:

– Я вам этого не говорил! Вы это сами открыли!

На пятый день в обязательном порядке вытаскивались все до последнего.