Поскольку в археологию я не попадал, нужно было искать альтернативные варианты. В справочнике «Пермские ВУЗы» я нашёл факультет, название которого звучало фантастически: «Автоматика и техника – отраслевая кибернетика». Кибернетика была для меня чем-то невероятным, неизведанным и очень заманчивым. В философском словаре СССР кибернетика была названа «буржуазной лженаукой», что делало её в моих глазах ещё более привлекательной.

В школе я зачитывался книгами Клиффорда Саймака, Айзека Азимова, Роберта Шекли, братьев Стругацких, Ивана Ефремова, Гарри Гаррисона. Моим любимым польским писателем был Станислав Лем, который работал преподавателем философии в Краковском университете. Я читал и перечитывал книги его авторства: «Сумма технологий», «Рассказы о пилоте Пирксе», «Звёздные дневники Ийона Тихого», «Солярис», по которой Тарковский снял одноимённый фильм. Станислав Лем в своих книгах разбирал законы робототехники и писал о совершенно невозможных в то время вещах: мужчина оказывался на острове в полном одиночестве, ему нужно было связаться со своей девушкой, он нажимал на кнопочку наручных часов и говорил с ней. Фантастика, да и только! Сейчас эта фантастика стала нашей обыденной реальностью.

Поскольку Станислав Лем был великим мыслителем, он предвидел будущее. В книге «Сумма технологий» Лем размышлял о технологическом развитии человечества и уже тогда задумывался о взаимоотношениях человека и искусственного интеллекта. Для меня это был увлекательный новый мир. Я понимал, что кибернетика близка к искусственному интеллекту, поэтому выбрал факультет кибернетики для продолжения обучения.

Помню, когда я сдавал вступительные экзамены в институт, абитуриенты самоорганизовывались для каких-то административных целей и вели списки поступающих. Когда подошла моя очередь, я назвал свою фамилию:

– Штейнберг!

Никто не удивился и не переспросил мою фамилию, написав её абсолютно правильно с первого раза. Для меня эта ситуация стала наглядной характеристикой институтской среды: рядом со мной находились грамотные и культурные люди. Я понял, что здесь мне будет комфортно учиться.

Мне всегда нравились элегантность, опрятность, утончённость, в общем, я любил и люблю красиво одеваться. Когда я поступал в университет, в первый день я пришёл в одном костюме, на следующий день – в другом, на третий день – в третьем. Саша Митюшов, мой будущий однокурсник, спросил:

– Сколько у тебя костюмов?

– Три.

– А у нас у крестьян ни одного нет!

Но родители не покупали мне эти костюмы. Я сам покупал их за свои деньги. У меня всегда был свой стиль, никто так не одевался из моих сверстников, как я.

Я поступил в институт в 1969 году. Тогда Генеральным секретарём ЦК КПСС был Леонид Ильич Брежнев, в то время уже началась эпоха застоя. Советский Союз становился крупным экспортёром энергоресурсов. В период правления Брежнева были открыты и освоены нефте- и газовые месторождения в Западной Сибири, построены газопроводы в Европу. С одной стороны, в стране продолжалась сильная космическая программа, которая давала народу вдохновение и ощущение силы и величия страны. С другой стороны, СССР сосредоточился на международном строительстве социализма, продолжая поддерживать утопические взгляды на социалистическое развитие мира. Мы увлеклись идеей противостояния капитализму и соревновались с апологетами капитализма – Англией и США. Мы тратили огромные финансовые и другие ресурсы для продвижения идей мирового социализма. Крушение колониализма в Африке во многом стало заслугой Советского Союза, мы способствовали разрушению колониального режима в Азии и во всём мире. Но во сколько нам это обошлось? Мы могли тратить деньги на собственное развитие, но не делали этого, поддержка угнетённых стран происходила за счёт выкачивания средств из экономики СССР. У нас серьёзно развивалась военная промышленность, но гражданские отрасли стагнировали. Уровень жизни советского населения не улучшался так быстро, как он рос, например, на Западе. У граждан СССР стали появляться стиральные машины, плиты, холодильники, у кого-то автомобили, но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, как развивалось потребление в западных странах. В отличие от них уровень жизни советского человека рос очень медленно, так закладывался будущий крах социалистической системы.