На заседании, проходившим 22 февраля, был поставлен вопрос о проведении специального совещания представителей коммунистических партий, прибывших на XX съезд. Микоян, видимо, в тот момент еще не совсем представлял, насколько идеи интеграции в рамках единой организации непопулярны в среде иностранных все более «национально ориентированных» леворадикальных сил. Поэтому предложил создать отдельные объединения коммунистических и рабочих партий:

1. Стран социализма;

2. «Коминформ западноевропейских стран»;

3. «Коминформ северных стран»;

4. Под руководством бразильской компартии образовать аналогичную структуру в Латинской Америке;

5. Инициировать вопрос об объединении в аналогичную структуру компартий стран Юго-Восточной Азии.

Для претворения этого предложения в жизнь, считал Микоян, необходимо «усилить» международный отдел ЦК КПСС. Хрущев одобрил его предложения «в основном» и было принято решение, чтобы вместе с Микояном и Сусловым провели встречу с представителями зарубежных компартий и затем доложили о ее результатах[85].

Самый большой и далеко неоднозначный резонанс получило выступление Микояна в прениях по Отчетному докладу XX съезду. В своей речи Хрущев озвучил несколько новых теоретических позиций, главной из которых представляется официальная констатация руководством СССР отказа от идеи о «фатальной неизбежности» новой мировой войны[86]. На обратном настаивали левые радикалы во многих странах мира, мечтая, что «мировой империализм» в ходе такой войны будет стерт в «пыль», но теперь их ждало очень большое разочарование.

Выступление Микояна состоялось 16 февраля, т. е. на третий день работы съезда[87]. До него выступавшие ораторы придерживались достаточно привычной манеры изложения общих истин и дежурной поддержки сказанного первым лицом в партии. Конечно, значительная часть его выступления не могла не содержать формулировок, характерных для тогдашней официальной советской пропаганды: от констатации больших успехов в социалистическом строительстве в СССР и до критики внутренней ситуации в США и других странах западного мира.

Но те «вкрапления», которые он внес, вызвали неоднозначную реакцию собравшихся в зале, и по большей части негативную в отношении лично Микояна, который до того момента считался многолетним соратником Сталина[88].

Как только он закончил, тут же возникла настороженная реакция консервативно настроенной части делегатов. Немало негативных откликов на речь Микояна поступило в адрес съезда из других стран социализма. Причем как от руководящих работников, так и от простых людей, искренне не понимавших новых веяний в советской политической элите.

В силу тематики настоящего исследования, мы не будем затрагивать выступление Микояна в части внутриполитических проблем, отметим лишь их достаточно смелую критику, что было не характерно для него ранее как политика, пользовавшегося репутацией острожного в публичных высказываниях. Этого обстоятельства не могли не заметить на Западе. Британская радиовещательная кампания Би-Би-Си сразу же стала воспроизводить в своем эфире для сравнения советскими слушателями тесты речей Микояна на XIX и на XX съездах КПСС, что вызывало у части из них или искреннее изумление, либо откровенное неприятие. Это касалось как представителей некоторой части интеллигенции, так и простых людей, видевших в Сталине непогрешимого вождя и не желавшие даже слышать о совершенных им ошибках, а тем более преступлениях[89]. Но такие политики как Хрущев и Микоян надеялись, что подобного рода настроения постепенно изменятся.

Одно из писем в президиум XX съезда КПСС, пришедшее в дни его работы из Чехословакии с осуждением на нем выступления А. И. Микояна (РГАНИ)