Микоян в этот период по поручению советского руководства продолжил лично курировать развитие советско-китайских экономических отношений. Так, например, 19 мая 1955 г. на заседании Президиума ЦК КПСС ему вместе с Сабуровым и Кагановичем было поручено рассмотреть представленный текст заключения Госплана СССР по первой пятилетке в КНР[75].

На июльском 1955 г. Пленуме ЦК КПСС, полностью посвященному международным вопросам, Микоян принимал участие в проходивших в его рамках дискуссиях. Так, он активно полемизировал с Молотовым относительно закрепления позитивных результатов переговоров с Югославией, признал, что Северная Корея первой напала в 1950 г. на Южную и язвительно заметил, что об этом знают все в мире, кроме советских граждан[76].

В сентябре 1955 г. в Москве подчеркнуто торжественно приняли канцлера К. Аденауэра, Микоян активно участвовал во всех проведенных по этому случаю мероприятиях. Немецкий политик позднее дал высокую оценку Микояну, охарактеризовав его как «великого дипломата» и одновременно «наилучшего экономиста». Однако, по его мнению, «в беседах с ним человек должен быть очень внимательным, так как он одновременно великий переговорщик»[77].

На заседаниях Президиума ЦК 6 и 7 ноября 1955 г. Микоян принимал участие в обсуждении предложений советской делегации по проблемам европейской безопасности и роли в ней Германии. И вновь ему пришлось оппонировать Молотову по этому вопросу[78].

Конечно, в каждой «бочке меда» всегда найдется своя «ложка дегтя». Нельзя не упомянуть еще одно «побочное» обстоятельство, связанное с хрущевскими нововведениями в сферу практической реализации новых идей в советской дипломатии, с которым не мог не считаться Микоян. При Сталине такое было трудно представить, но настали новые времена.

Постепенно стал набирать обороты ранее не практиковавшийся ни в СССР, ни в остальном мире специфический вид внешнеполитических контактов – личное участие руководителей высшего ранга в торжественных приемах, устраиваемых по разным поводам в посольствах, аккредитованных в Москве.

Такой вид общения, что называется, «не по чину», вызывал много вопросов[79], и, самое главное, отнимал у советского политического истеблишмента много времени. Хрущев, видимо, так не считал, а возразить ему никто не решался. И все они, включая Микояна, вынуждены были постоянно участвовать в таких мероприятиях ради иллюзии выработки нового «имиджа» Страны Советов в глазах иностранных дипломатов.

А. И. Микоян и Г. М. Маленков на приеме в посольстве США. Москва, 1955 г.

Логика простая: при Сталине такого не было, а теперь имеет место «открытость» советских лидеров внешнему миру, которая подразумевала взаимность со стороны не только традиционных союзников из «лагеря социализма», но и противников, которым предлагалось стать, как минимум, «партнерами».

Дело оставалось за малым – добиться от них согласия в этом вопросе. И решения XX съезда КПСС были призваны, по мнению Хрущева и его единомышленников, в числе которых оказался и Микоян, стать своеобразным катализатором процессов сближения с остальным миром.

Как все это выглядело «со стороны», наглядное представление дает приведенный ниже материал.

Из воспоминаний В. М. Суходрева[80]

После смерти Сталина новая «команда», наверняка под влиянием Хрущева, решила проявлять гораздо большую открытость: руководители страны стали чаще появляться на людях, общаться с иностранцами. И как нередко это у нас бывает, начали перебарщивать. Даже на рядовых приемах в посольствах стали появляться члены Президиума ЦК и другие высокопоставленные лица. (…)