Я посмотрел на изображение Кярса на стене. Он несся вперед на своей кобыле, подняв золотую саблю, покрытую парамейской вязью.

– А как же честь? Кярс помог вам в самый темный час. Вы перед ним в долгу. И передо мной тоже.

– Ты получил мою дочь, не так ли? Считай это уплатой долга, если окажешь ей честь браком. А что касается Кярса, придет время, и я отправлю ему половину мира, и мою честь больше никто не поставит под сомнение.

– Он не доживет и до получения самой малости. Без помощи он не переживет эту зиму. Союз силгизов и йотридов, правящий Кандбаджаром, выморит его голодом из Зелтурии. И тогда все, живущие там, будут преданы мечу, в том числе и ваша дочь.

– Не нужно дергать за эту ниточку. – Шах Мурад погрозил мне пальцем. – Придержи язык. Призывы к спасению дочери не заставят меня послать армию и флот воевать с какими-то племенами из Пустоши в этой гребаной пустыне. У меня наготове замена всем моим погибшим детям, включая ее.

Я ожидал упрямства. Ожидал гнева. Но также ожидал и чести, а может, даже немного любви. К великому разочарованию, я их не нашел.

– Крестейцы помогут нашим врагам, – сказал я. – Можете на это рассчитывать.

– И что? Пусть лучше отправятся туда, чем сюда.

– А как же Святая Зелтурия? Вы позволите ей попасть в руки еретиков? Они жгли тела наших святых.

– Теперь они «наши» святые? Ты забыл своих сирмянских святых?

– Они все святые. Какая разница?

– Для меня есть разница. Я не могу защитить всех верующих на этой земле. Я шах Сирма. Я не Темур, не падишах.

– И все же вы называете себя Тенью Лат.

Мурад взглянул на фреску за троном. На ней он заносил золотую саблю Кярса над шеей императора Ираклиуса и само солнце взирало на него с довольной ухмылкой.

– Как только меня ни называют, Кева. Но когда я был пленником Михея Железного, то спал прямо под этим залом в куче собственного дерьма.

Рухи кашлянула. Я почти забыл о ее присутствии.

– Почему бы вам самому не править Зелтурией, ваше величество?

Мурад недоуменно посмотрел на нее.

– О чем ты говоришь?

Я тоже посмотрел на нее. О чем она говорит?

– Я хотела сказать, вы могли бы присоединить Зелтурию к своему царству. Она граничит с Сирмом так же, как и с Аланьей. По обе стороны горного хребта есть перевалы, хотя северный хорошо скрыт.

– Сирм не правил Зелтурией сотни лет, – презрительно бросил Мурад.

– Я прожила там большую часть жизни. – Рухи шагнула ближе к шаху. – Как только Аланья снова станет безопасной, город наводнят паломники. Только представьте себе налоги. Сирм станет еще богаче, и ему больше не придется полагаться на набеги на заморские крестейские города. И вы сможете расширить свое влияние так, как не удалось вашему отцу.

Мурад озадаченно повернулся ко мне.

– Что говорит эта странная женщина? Вы пришли с просьбой помочь Кярсу, а она хочет, чтобы я отнял у него город!

– Она – Апостол Хисти, – ответил я. – Вам следует прислушаться к ее просьбе. Городом правят Апостолы, а именем Кярса или вашим – решать им.

– Мы можем попросить шаха Кярса уступить вам Зелтурию, – сказала Рухи. – Но взамен вы должны помочь ему вернуть Кандбаджар и победить Путь Потомков. Вы должны показать нам, что способны защитить Зелтурию от врагов.

– Откуда тебе знать, что Кярсу понравится такой обмен?

Если Мурад задал этот вопрос, значит, обдумывает ее предложение.

– Дело не в том, что ему нравится или не нравится, – ответила Рухи. – Дело в сильном шахе и армии, охраняющей святыни и паломников. Если вы согласитесь, мы обсудим с ним эту уступку, когда вернемся.

– Шахи не любят идти на подобные жертвы. – Мурад скрестил руки на груди. – Я знаю, о чем говорю.