В моей вселенной

Ты обитаешь в моей вселенной,

А я, наверно, в твоей живу.

Мы приближаемся постепенно,

И выясняем, по существу.

Уже не хочется быть «на страже»,

И я теперь рассказать могу,

Как на белилах рисуют сажей

И чинят весла на берегу.

Как остаются следы на коже

От поцелуев и от кнута?

О том, что с тобой не похожи,

Как крик истошный и немота.

Чем пахнет август в моей квартире?

О чем, то – порванное письмо?

И лапы красные, растопырив,

Кивает клен у каких холмов?

Куда истории сновидений,

И звуки джазовой хрипоты

Приводят рядности совпадений? –

Туда, где я и туда, где ты.

Библиотека

Когда я была совсем маленькой, бабушка работала в библиотеке. Оставлять меня дома по понятным причинам не было никакой возможности, поэтому бабушка забирала меня с собой. Вытерпеть целый день, сидя на стуле – задание для трехлетнего ребенка невозможное. Поэтому, бабушка, как могла развлекала меня среди книжных стеллажей, архивных ящиков с формулярами, коридорного полумрака, запах книг и тишины.

Мне нравилась библиотека. Там было страшно. И хорошо.

Мне даже сейчас не смочь объяснить – чем хорошо? Возможностью играть в непривычном месте? Ощущением какой-то «интимной» защищенности? Пожалуй. Тогда я понятия не имела о таком словосочетании. Но сейчас я думаю, что именно это чувство – абсолютной безоблачной и безусловной защищенности от всего на свете – так сильно нравилось мне.

А почему страшно? О, тут все просто. Бабушка говорила, что там – в самом мрачном углу библиотеки, в конце заплесневелого темного коридора у обтянутой черным дерматином двери (за которой, как я сейчас полагаю, размещались фонды) живет колдунья. Старая, страшная, сгорбленная. С одним глазом, который светит в темноте мутным зеленым светом. Она ходит в черном длинном платье, черном платке, натянутом так, что не видно лица. С крючковатой палкой вместо посоха и большим старым вонючим мешком в сморщенных руках. И если я буду шалить или бегать к той двери, она обязательно поймает меня, посадит в мешок и унесет с собой.

У бабушки была отличная фантазия! И у меня тоже, потому что я боялась этой колдуньи до одури.

– А куда унесет? – Спрашивала я.

– Не знаю. Никто не знает, где она живет и что она со своей добычей делает. – Отвечала бабушка.

– Добычей?

– Ну, тот, кого она добыла – достала, похитила, он – ее добыча.

День в библиотеке начинался суматошно. Много посетителей именно с утра. Возня, сдача и поиск книг, разговоры, заполнение карточек, телефонные звонки. Бабушка была занята по горло. И я тоже – бегала между стеллажами, кидалась под ноги посетителям, вскарабкивалась на стул, лопотала какую-то ерунду, открывала обложки книг, чтоб бабушка быстрее доставала карточки и что-то писала на них.

К обеду становилось спокойнее. Когда мы оставались совсем одни, то играли в прятки. Мне было гораздо проще из-за моего маленького размера, но трудно в плане стратегических решений. Бабушке – наоборот. Было весело. Когда бабушка понимала, что я ее сейчас обнаружу, она резко выскакивала из своего укрытия и говорила:

– Кто меня нашел? – Хлопала в ладоши и немного приседала, чтоб меня обнять.

Не тут-то было! Я, визжа и хохоча от восторга, неслась от нее вдоль стеллажей. Она догоняла меня, брала на руки, прижимала к себе, и целуя в висок или щеку, всегда говорила:

– Ты моя звездочка.

Потом игра начиналась сначала. Бабушка ставила меня на пол и закрыв глаза, считала до пяти – но я этого не знала, только как можно быстрее пряталась или под большим письменным столом, или между стульями с высокими спинками, или за узкими торцами стеллажей – главное до слов «иду искать». И затаив дыхание, ждала, когда же бабушка меня найдет? Искала она меня долго. Это сейчас ясно – что специально, а тогда – из-за того, что бабушка не может меня найти и очень сокрушается по этому поводу – счастью моему не было конца.