Именно в тот момент, пока Алла отлучилась по хозяйству, и пришел Илья. Она выглянула только на минутку, чтобы представиться и предложить сделать чай и ему, дальше она в процесс вмешиваться не стала. Судя по тому, что рассказала Елена Борисовна о внучатом племяннике, Мила теоретически должна была ему понравится. Риск, что из этой затеи ничего путного не выйдет, конечно, был, но, с другой стороны, а чем она рисковала? Когда Алла же вошла с подносом в комнату, Илья уже поедал ее сестру глазами, но та не обращала на него внимание, поскольку вся была поглощена созерцанием предметов японского прикладного искусства.

– Милочка, деточка, посмотри, какая красота! – заливалась соловьем хозяйка. – Это мастер Хосюнсай Масаюки. Работа середины девятнадцатого века. Я вообще восторгаюсь японской культурой – эти люди абсолютно любые, совершенно утилитарные вещи превращают в предметы искусства. Ведь что такое нэцкэ по своей сути? Брелок на шнурке, а как красиво. Залюбуешься! Я уже не говорю про оружие самураев – катана, это вообще что-то неописуемое!

– А мне вот эта больше нравится, – Мила показала тоненьким пальчиком на фигурку нелепого толстого человечка, который тащил на своем плече огромную рыбу.

– Это мастер Тодзи. Дивная вещь, – с удовольствием отметила Елена Борисовна, посматривая при этом краем глаза на внучатого племянника.

Когда с осмотром коллекции было покончено, они все вместе пили чай и мило болтали. Старушка была в полном восторге, давно она не принимала у себя дома столько гостей. Когда же с чаем и угощениями было покончено и сестры собрались уходить, Илья вызвался их проводить до метро. Выйдя на улицу, Алла быстро попрощалась и, пока Мила не опомнилась, развернулась и пошла в противоположенную от метро сторону, как будто где-то там ее ждал другой пациент.

Так начался роман Ильи и Милы. Он хоть и развивался, но не так активно и не совсем в том направлении, как того хотелось бы Алле.

Мила сидела на табуретке и сладко зевала. Говорить про Илью ей совсем не хотелось. Она так привыкла, что мужчины сами проявляют активность в отношениях и добиваются ее внимания, что просто не представляла, как можно их что-то заставить делать. Да и надо ли?

– Такая квартира его жене достанется. Я посмотрела в интернете, она больше двухсот миллионов стоит! А ей-то за что, этой мегере? У нее и так все есть. Тебе разве не обидно?

– А почему мне должно быть обидно?

– Хотя бы из-за дочери. Ее же можно продать, купить поскромнее или подальше от центра, а Варю отправить учиться за границу.

– Ой, да перестань ты! С чего ты, вообще, решила, что он захочет ее продавать? И, тем более, тратить деньги на чужого ребенка?

– Для того ты и есть, чтобы он захотел!

– Ладно, хватит уже. Поговорю я с ним, только отстань. Вот поедем завтра в командировку, там и поговорю.

Сестра удовлетворенно кивнула. Пережимать ей тоже не хотелось. Мила, несмотря на легкость характера и поверхностность, была иногда фантастически упряма.

– Опять поедешь в свою командировку и будешь пьянствовать там целую неделю? – зло полюбопытствовала жена, бросив на своего благоверного короткий взгляд.

– Даша, ну что ты такое говоришь? Почему пьянствовать? Откуда такие нелепые фантазии? – изумился Илья.

– Это не фантазии, а реальность. Ты вспомни, каким ты вернулся в прошлый раз? Как у тебя вообще совести хватило появляться в таком непотребном виде?

– Каким? Нормальным я был.

– Нормальным? Для вытрезвителя да, ты был абсолютно нормален.

– Да ладно тебе. Выпил совсем чуть-чуть за компанию, а ты забыть уже полгода не можешь.

– Чуть-чуть? Да ты костюм свиньи не успел снять, пока домой летел. Какой там снять, я думаю, ты его в самолете еще и застегнул, а потом еще капюшон с ушками натянул.