«Нет, Анют, извини – хотел сегодня дома уборку сделать» – отписался он в «Аське», добавив в ответ на ее залившегося краской смущения колобка-смайлика свое *от сожаления опускаются уши*. «Мы же завтра в «Дзержинский» уезжаем, вот я и не хочу в квартире бардак оставлять"»

«Жаль…» – ответила она и молчала оставшиеся до конца рабочего дня полчаса.

Попрощавшись со всеми, Женя, как всегда, направился на автобусную остановку. Город казался вымершим. Редкие прохожие не шли – почти бежали, подозрительно оглядываясь на других. Руки у некоторых были спрятаны в карманы, и Женя поневоле задумался, а не сжимают ли они сейчас рукояти ножей или даже пистолетов?

Пустая дорога радовала – значит, добраться ему удастся без пробок. Но в то же время, как теперь ходят автобусы? Быть может, водители тоже попрятались по домам? Опасения оправдались – автобус до Сосновки пришел через двадцать минут, когда Женя уже готов был ехать на такси, водитель которого наверняка содрал бы с него лишнюю сотню "за риск". А что, логично, вдруг, по пути он набросится на него?

Войдя в автобус, Женя с опозданием подумал о том, что он будет делать, если раздеваться начнет водитель? Скорее всего – просто молиться.

Несмотря на слухи и опустевший город, сидячих мест в автобусе не было. Правда и стояли-то от силы человека четыре – обычно в это время была страшенная давка. Во взглядах пассажиров читалась настороженность и опасение. Все косились друг на друга и даже старались отодвинуться от соседа как можно дальше, насколько это вообще позволяли узкие сиденья. Даже старушки, обычно легко находящие друг с другом общий язык на почве ненависти к правительству, сейчас молчали, исподлобья зыркая на окружающих.

Он устроился поудобнее, привалившись спиной к поручню, и приготовился к получасовой поездке до дома. Хотя, если автолюбители сейчас попрятались – ему вполне может повезти доехать и минут за двадцать. В кармане завибрировал и тут же умолк сотовый. Женя не стал даже доставать его – и так знал, что на экране опять горит fv. Ну и пусть – уже в который раз он отметил про себя, что давно надо спросить у Сергея или у Лехи, что творится у них в конторе. Впрочем, нет – у Лехи спрашивать бесполезно.

Или, быть может, шалит вовсе не «МедСота», а его собственный мобильник?

Телефон снова загудел, и на этот раз следом за гудением полилась и музыка. Даша…

– Привет, Дашонок! Ты как?

– Да нормально я, Жень, нормально. С тобой-то все в порядке?

– А как еще?

– Я переживаю, что ты к нам не приехал. Может, передумаешь? Мы за тебя волнуемся…

– Да все будет хорошо. Я за новостями слежу, с трех часов ни одного случая сумасшествия. Поговаривают, что то, что выбросилось с ГЭС, унесло ветром, и теперь Медянск безопасен, а вот Новосибирску скоро придется туго.

– Мы тоже из Интернета не вылезаем, и телевизор всегда включен. Про это уже в Москве говорят, на центральных каналах. Мои фотографии уже несколько раз мелькали, – в голосе Даши слышалась вполне закономерная гордость. – Ладно, ты будь осторожен.

– Постараюсь, – ответил он. – Пока!

– Удачи! – напутствовала Даша и отключилась.

Пряча трубку в карман, Женя улыбался. Кому-то могло бы показаться странным, что о нем беспокоится жена лучшего друга, а не его собственная девушка, но для него и Даши ничего странного в этом не было. Если бы его сейчас спросили, «почему?» – он вряд ли с ходу подобрал бы достойный ответ. Просто между ними было какое-то родство душ. Они понимали друг друга без слов, и Даша не раз говорила, что разговаривать о чем-то с ним ей гораздо проще, нежели с Лехой. Она любила своего мужа, но считала Женю лучшим другом, без общения с которым она не могла прожить и дня.