В итоге можно сказать, что приведенное выше решение Присутствия соответствовало общему мнению, выраженному в научной публицистике, в отзывах архиереев, в самом Присутствии. Оно частично отвечало и желанию, выраженному в публицистике, чтобы паства участвовала в избрании епископа, вернее, – отвечало одному из аргументов, которыми обосновывалось такое желание: чтобы епископ был ближе к пастве.
Глава 6
Реформа органа епархиального управления: консистория, правление или совет?
Обращаясь к вопросу о реформе основного органа епархиального управления – консистории – необходимо сделать следующую оговорку. Уже было отмечено, что консистория являлась и административным, и судебным органом. Вопрос о разделении этих двух аспектов власти поднимался неоднократно, начиная еще с эпохи реформ 1860‑х годов[568]. Он, в частности, поднимался архиереями в отзывах, в которых подчеркивалась при этом необходимость сохранения за епископом власти суда[569]. В дискуссиях этот вопрос принимал и другую постановку – высказывались сомнения в правомерности сохранения судебных полномочий за епископами, поскольку они обладают административной властью[570]. Предварительным итогом дискуссий по этому поводу стали предложения Предсоборного присутствия:
Церковный суд производится особыми церковными установлениями, при соблюдении всей полноты прав и власти епископа.
Епархиальный суд составляет судебное учреждение, отдельное от епархиального правления и от него независимое. Он состоит из коллегии пресвитеров с председателем во главе[571].
Эти положения лягут позднее в основу как работ Предсоборного совещания и Совета, так и работ Собора. Проекты Совещания, Совета и соборного отдела Об епархиальном управлении, а также определение Об епархиальном управлении самого Собора составлены, исходя из разделения управления и суда как данности.
Так или иначе, этот вопрос, наравне с прочими аспектами реформы церковного суда (например, вопросом о перенесении части судебных полномочий в благочиннические советы[572]), не относится прямым образом к нашему исследованию и нами рассматриваться не будет – мы отсылаем читателя к прекрасному исследованию Е. В. Беляковой[573]. Мы же обратимся к вопросу о преобразовании консистории как органа епархиального управления.
§ 1. В публицистическом и научно-публицистическом материале
Нельзя сказать, что вопрос о преобразовании консисторий активно рассматривался в прессе. Публицистика больше интересовалась епархиальными съездами, вероятно, потому что именно в них виделась вожделенная соборность. Мы видели, что как в записке митрополита Антония, так и в записке «32‑х» тема консисторий не затрагивалась, в отличие от вопроса о съездах. Слова записки «32‑х» о «совершении пастырского служения» епископами «совместно с сонмом пресвитеров», «пред лицом народа» можно понимать как в смысле указания на необходимость усилить роль съездов в епархиальной жизни, так и в смысле пожелания восстановления «древнего собора пресвитеров», который сопоставляли с присутствием консистории. Именно к этому призывал, например, член «Союза ревнителей церковного обновления» священник Петр Кремлевский, предлагавший, чтобы
при каждом епископе существовал постоянный, на определенный срок соборно избираемый, совет пресвитеров, [который являлся бы] сотрудником и помощником епископа в управлении делами епархии[574].
Кроме того, мы помним, что Витте в своей записке достаточно подробно критиковал консисторский строй, определяя его как противоречащий строю древнехристианскому. Осуждение консисторий не было единодушным. Так, еще 12 марта 1905 года (то есть после составления, но до публикации записки Витте), «Церковные ведомости» перепечатали из «Американского православного вестника» статью, в которой утверждалось, что «современное епархиальное управление сохранило образ древнехристианского»