Постепенно воспоминания о моём пребывании в том странном месте за пределами мира стали казаться мне выдумкой, попыткой осмыслить происходящее незрелым младенческим разумом, и годам к двенадцати я окончательно убедился в том, что всё тогда придумал, но всё ещё сомневался, пока однажды отец не произнёс одну загадочную фразу.

«Ты всегда будешь для меня целой Вселенной!» – Вот, что услышал я, но не решился лезть к нему с расспросами, боясь показаться глупым. Тогда мне, как я уже говорил, исполнилось двенадцать, возраст младенчества остался далеко позади, и я возомнил, что знаю всё на свете. Хотя, кое-что я понял наверняка. Например, то, что я остался так же огромен, и внутри меня по-прежнему целая Вселенная, вот только теперь я смотрю на неё как бы изнутри, и всё то, что меня окружает, всё, что происходит со мной в жизни, является её отражением, а сила, высвободившаяся в момент встречи с отцом, становится только сильнее. И я, наконец, понял, что это, хотя, наверное, всегда это знал. Эту силу прозвали Святым Духом, хотя, как по мне, я бы не стал слишком заморачиваться над названием, писать многотомные трактаты о тайне Святой, либо какой-нибудь ещё Троицы. Я бы просто назвал эту третью силу тем, чем она, в действительности, и является. Я бы назвал её Любовью.

***

Мы жили маленькой счастливой семьёй. Всего два человека. И никого больше не пускали в свой уютный мир. Нам было хорошо вдвоём. Не сказать, что я полностью понимал отца. Напротив, понимал я его, может, процента на два-три, а остальные девяносто с лишним оставались для меня громадой, состоящей из недосказанностей и загадок. Например, я никогда не спрашивал, как он создал мир. Мне казалось, что таким кощунственным вопросом я могу его обидеть, разрушить ту хрупкую грань доверия, которую никто из нас не решался переступать. А он и не рассказывал сам. Вообще, моё детство, можно сказать, ничем не отличалось от детства сотен других мальчишек. Я так же ходил в школу, а после уроков гонял мяч с приятелями во дворе или гулял, и затемно, вымотав отцу все нервы, с барабанные боем возвращался домой, в нашу просторную двухкомнатную квартиру. Садился за ненавистные уроки, стараясь всеми возможными способами улизнуть от выполнения задания. Выливал борщ или суп в раковину, когда папа не видел, и занимался мелким вредительством, если мне что-то не нравилось. Короче, всё как у всех. Обычная жизнь. Обычная жизнь счастливого ребёнка, которого любят, который для кого-то – целая Вселенная, что ни объять, ни представить невозможно. Я был счастлив…

Потом был институт. Я не захотел никуда уезжать и выбрал один из двух вузов, находившихся в нашем маленьком южном городке. Мы жили у моря, в довольно уютном месте, и я так хотел остаться там на всю жизнь. На всю бесконечную жизнь. Остаться в том времени, в том месте, в той тёплой светлой квартире, вдвоём с Ним, защищённый от всех будущих бед и несчастий всеобъемлющей отцовской любовью.

Но однажды, возвратившись с занятий, я не застал отца дома. Была суббота, выходной, хотя, быть может, у него появились какие-то срочные дела, но я сразу же отмел это предположение. Почему-то в глубине души я уже знал, что он просто исчез, будто его никогда и не было. Вот через подлокотник дивана был перекинут его галстук, пропитанный ароматом терпкого одеколона, на кухне, в пепельнице, дымилась тлеющая сигарета, казалось бы, такие незначительные мелочи, но вместе они напоминали мне о единственном родном человеке, который просто ушёл из моей судьбы. Я думал, что буду первым. Первым уйду из его жизни, хотя ещё не представлял, как это сделаю: переездом в другой город, женитьбой, либо банальным предательством, а оказывается, он меня опередил. И даже не оставил записки.