– Я бы смотрел из того окошка, – Ал ткнул пальцем на третий этаж, он же чердак, – одним глазом, чтобы не привлекать внимания. А когда бы ты остался один в луже крови, весь в чужих мозгах, вышел бы и похвалил за моё спасение. Я посмотрю дом?

Миша кивнул в ответ. Скорее Ал хотел побыть один. Время в бегстве оставило свои следы; например, он отвык общаться долго с кем-либо. А тут весь день разговоры, так ещё и отвечать приходилось. Пару минут без слов. В доме не было ничего интересного, одни только комнаты. Точно он оказался в новомодной казарме какого-нибудь необычного подразделения. Больший интерес представляли закрытые двери. Что за секреты могли быть у мелких бандитов?

Кроме трупа в холодильнике, разумеется. На такое всегда интересно посмотреть. Однако пока ни одного холодильника не попалось ему на глаза.

– Через две двери справа найдёшь Смуту, если ты его ищешь, – в длинном коридоре голос Миши прозвучал выше, или Алу только так показалось, но он всё равно дернулся от неожиданности.

Он не искал его, вообще ничего не искал, но теперь захотел посмотреть на человека, покой которого скоро разрушит. Воображение выискало где-то на дне кадр из фильма: в вертикальной камере на сотне трубок держится человек, толстое стекло замёрзло, но всё равно пропускает свет, чтобы учёные могли наблюдать. Однако Ал быстро вспомнил, что он в доме бандитов. Никаких учёных, только бытовые решения. Сказали “в холодильнике”, значит, в нём. Точнее, в морозильнике, где другие люди хранили мясо и пельмени. Внешне он вполне напоминал белый гроб, но с удобной ручкой и проводом, тянущимся к розетке, и шумом движка.

Подняв непрозрачную крышку, Ал увидел дядю Валеру. Только теперь хоть какие-то картинки из фильма совпали с реальностью, точно он досматривал Сияние. И никакой мавзолей не нужен. Странно. В холодильнике лежал дядя Валера и не он одновременно. Наверняка, душа, если такая существовала, не успела освободиться, осталась в замороженной оболочке.

– Уже начал? – отвлёк Ала женский голос. Он дёрнулся.

Понятно, что впечатлило бандитов. Ал увидел пышные губы. Будь он чуть более эрудированным в разбивке цветов, увидел бы больше, чем смесь синевы и персика. Спустя секунду или, скорее всего, меньше, он увидел её очки, не умевшие скрывать голубые глаза, и белые кудрявые волосы. Взгляд резал Ала некоторым пренебрежением, но это его нисколько не смущало. Доктор точно была коктейлем из власти, ума и безумия, или как там сказал Миша.

– Даже и не пытался. Его бы разморозить.

– Как ты это делаешь? – протянула доктор, выделив губами последний слог и скрестив руки на груди, и стукнув носом туфли о пол.

Ал переключился на обувь. Только в фильмах врачи могли носить такие высокие каблуки. И зачем им красная подошва?

– Понятия не имею. Это просто есть во мне с детства или с рождения. Изюминка, как твои губы.

Вздутые губы чуть дёрнулись при упоминании. Доктор с завидным именем Мая удержала бурю внутри, хотя та пыталась выбраться наружу какой-то умной колкостью.

Алу она показалась слишком модельной для врача. Может, студентка старшего курса выдавала себя за специалиста в области мозга? Хотя не ему рассуждать о молодости. Каждый раз глядя в зеркало, Ал видел только накаченного подростка. Точно последние пара лет взросления обошли его стороной.

– Надеюсь, хотя бы ты понимаешь, что делаешь. И как мало в этом науки.

– Ты о гипнозе?

– О попытке пообщаться с человеком, который лежит в холодильнике больше года! – Ал махнул рукой и даже чуть повысил голос. Удивился сам.

– В прошлом веке в союзе массово сжигали книги по генетике, потому что на уровне государства её признали лженаукой. А ещё раньше рентген считался настоящим чудом. Смирись и откройся новому, австралопитек. Вдруг ты окажешь неоценимую помощь науке?