– Восемнадцать, девятнадцать… – продолжал я считать, толкая людей в стороны и прорываясь к синей юбке. – Двадцать один, двадцать два.

Я увидел идущим впереди неё высокого молодого человека с пробором в светлых волосах. На нём были синие брюки и белая рубашка. В руках он держал пиджак. Это точно был тот, кого я искал.

– Двадцать четыре, двадцать пять.

Я приблизился к нему практически вплотную, но убийцу по-прежнему распознать не удавалось. Он был хорошо замаскирован. Времени на поиски не хватало, да и оба полицейских находились у меня за спиной примерно в десяти шагах. Нужен был План «Б».

Я решил обратить свою проблему в виде двух стражей порядка в преимущество. Отвлеки я сейчас убийцу от жертвы, нет никаких гарантий того, что он не завершит начатое на выходе из метрополитена или за ближайшим углом. Но я уже помочь ему не смогу. К тому времени я точно буду скручен, закован в наручники и буду лежать на полу. Мне нужно было утащить его с собой, куда бы я ни отправился. Так что я привёл в исполнение План «Б», который был таким.

Поддав ещё скорости, я посильнее размахнулся и, подпрыгнув, дал этому красавцу в белом кулаком прямо в челюсть, а затем свалился на него. Тот отключился ещё стоя на ногах, так что не был в курсе того, что я с ним делал дальше.

Меня схватили за шиворот и оторвали от несчастного парня, которому крепко досталось, когда я, удерживая его за ворот рубашки, изображал истерика, что-то орущего про ненависть к нему, про то, что он увёл у меня девушку, и всё в том духе. Наверное, со стороны это выглядело драматично и правдоподобно.

Когда сержанты меня скручивали, в толпе собравшихся вокруг нас людей я увидел и несостоявшегося убийцу. Вычислить его оказалось несложным, его выдавал взгляд. Человек в лёгком плаще с ненавистью смотрел мне прямо в глаза, а затем выпустил из рукава серебристую спицу и опустил её в карман.

– Осторожно, у него заточка! – крикнул я, глядя на него, но никто не придал этому внимания. После такого цирка, что я устроил, кричать «волки» уже не имело смысла. Человек в плаще, прощаясь со мною взглядом, не спеша развернулся и пошёл в сторону выхода. Вероятно, он понял, что полиция заберёт нас обоих, и свою грязную работу он сегодня уже не сделает. Я выдохнул с облегчением.

Я шёл к эскалатору через людской коридор, впитывая в себя осуждение и недовольство не сведущей правды общественности. Да и если бы я начал просвещать люд о путешествиях в будущее и о спасении избитого мною парня от неминуемой гибели, не думаю, что это бы выглядело хоть сколько-нибудь убедительно. Я представил себя на их месте, меня это не убедило. Вот только если всё пройдет гладко, то я, перепутавший любовника своей подружки ревнивец, отделаюсь штрафом и пятнадцатью сутками ареста, тогда как я, путешественник во времени, надолго загремлю в лечебницу и, возможно, превращусь там в овощ, обретя покой на грядке чьей-то врачебной карьеры. Стоит отметить, что ненароком меня посещали поэтические сравнения с великими мучениками, принявшими во имя высших целей тяжкое бремя своей судьбы, жертвенно и покорно.

А вот старший сержант не оценил мою любовь к хоккею. Это мне было понятно по крепко сдавленным браслетами наручников запястьям, которые немели всё сильнее с каждой секундой. Следом два вызвавшихся из толпы добровольца вели ещё не вернувшегося из нокаута разрушителя семей. На его подбородке и вороте рубашки был кровавый потёк, а нижняя губа опухла и напоминала пельмень. Смешанные чувства вызывало понимание того, что, очухавшись, этот товарищ первым делом вместо слов благодарности напишет на меня заявление. Хотя я был бы не против получить какую-нибудь медальку, ну или просто почесать свой нос. Попробуй достать плечом до носа, убрав руки за спину. И как назло ведь чешется.